Неизвестная война императора Николая I - Владимир Шигин

Прежде всего, в Севастополе было введено чрезвычайное положение. В 1829 году царский указ объявил «неудобным и вредным пребывание неслужащих евреев в городах Севастополе и Николаеве», как военно-морских центрах, и предписал выселить оттуда еврейских жителей: имеющих недвижимость – в течение двух лет, не имеющих – в течение одного года. В отношении Севастополя императорский указ был выполнен, несмотря на все противодействия Грейга и его окружения. В течение 24 часов все севастопольские евреи были выселены из города с запрещением не только когда-либо возвращаться в Севастополь на жительство, но даже приезжать туда по любым делам. За ослушание грозила каторга. При этом во время отправки евреев из города жандармскими офицерами были уничтожены все имевшиеся у них долговые бумаги. Можно представить восторг и радость черноморских офицеров решением императора! Отныне имя Николая I стало для черноморцев почти священно. Отныне в отличие от балтийцев, которые «любили» императора в соответствии с его должностью, черноморцы обожали Николая I искренне. Зная об этом, последний отвечал им тем же, разрешая, в отличие от всего остального флота и армии, только черноморцам всевозможные послабления в форме одежды и несении службы. Эта взаимная любовь продлилась до самой Крымской войны, и может, именно поэтому кровавая Севастопольская оборона и гибель тысяч и тысяч черноморских моряков, которых Николай I не без основания считал своими любимцами, значительно ускорили кончину императора?

Отметим, что если указ о выселении евреев из Севастополя был выполнен, то в отношении Николаева все вышло несколько иначе. Черноморские власти во главе с адмиралом Грейгом, разумеется, категорически воспротивились этому указу, утверждая, что изгнание евреев повредит развитию Николаева, в особенности ремеслам и кораблестроению. Приложив поистине титанические усилия, Грейг добился, чтобы высылка евреев была отложена до 1832 года, а затем снова перенесена уже до 1834 года. Фактически выполнить указ императора о выселении евреев из Николаева удалось лишь после отстранения от власти самого Грейга. В 1830 году в Николаеве проживало 715 еврейских семей. 24 из них принадлежали к купеческой элите, т. е. являлись миллионерами. Еще 691 семья являли собой банкиров, ростовщиков, перекупщиков средней руки, у которых в долгах находился весь остальной город.

Современный биограф Лазарева А.А. Черноусов пишет: «…20 ноября 1829 года на имя Николаевского и Севастопольского военного губернатора А.С. Грейга был дан высочайший указ “О мерах по переселению евреев из Севастополя и Николаева”, представленный затем в Сенат и Комитет министров. Согласно указу императора евреям запрещалось жить в этих городах, имевших статус военных портов. Они были обязаны продать недвижимую собственность и переселиться в любые другие приморские города. Фактически, началась массовая высылка евреев, продолжавшаяся в течение нескольких лет. Как в Севастополь, так и в Николаев евреи могли приезжать только временно, на срок, произвольно устанавливаемый для них военным губернатором. Затем последовал рескрипт императора о воспрещении “допускать евреев к подрядам по Черноморскому ведомству”. В 1831 году министр финансов Е.Ф. Канкрин сообщил в Главное управление Черноморского флота о том, что император запретил отдавать и постройку военных пароходов с подряда купцам-евреям.

Распоряжение о выселении евреев изменило экономическую ситуацию. Цены на дома упали, домостроительство остановилось. У христиан, купцов и ремесленников прибыли выросли, поскольку они фактически стали монополистами, и это привело к росту цен. Грейгу пришлось ходатайствовать перед Императором о переносе сроков выселения евреев, на что последовало Высочайшее соизволение с указанием “производить это дело без потрясений”. Если Грейг всеми возможными способами старался не выполнять этот указ, то Лазарев использовал все меры по выселению евреев из Николаева и Севастополя. Кроме того, он предпринимал попытки выселения из этих городов греков. И хотя полностью выселить их не смог, но численность их резко снизилась».

Современный николаевский историк и известный почитатель адмирала Грейга и его супруги Ю.С. Крючков пишет: «С середины двадцатых годов Алексей Грейг, несмотря на свои заслуги и прочное положение главного командира Черноморского флота, стал подвергаться доносам и травле со стороны некоторых шовинистически настроенных офицеров и чиновников, особенно служащих по хозяйственной части. К этому добавлялись и антисемитские выпады, больно ранившие его и семью. Надо сказать, что сам Грейг невольно давал повод для таких выступлений. Он ценил людей и своих подчиненных не по их национальности, а по моральным и деловым качествам. В эти годы в Черноморском флоте среди торгового люда, чиновников и ремесленников было много иностранцев, поэтому Грейг, будучи по происхождению шотландцем и сам самоотверженно служа своей второй родине – России, не считал необходимым ущемлять способных иностранцев и поощрять некоторых недобросовестных русских. Это, естественно, порождало зависть, недовольство и, как следствие, жалобы и доносы».

Что сказать по поводу этой цитаты? Для защитника Грейга все российские патриоты – это отъявленные шовинисты, а иностранные авантюристы – близкие по духу люди. Разумеется, что были и порядочные иностранцы и непорядочные великороссы, но, увы, история наглядно демонстрирует, что любителей легкой поживы среди иноверцев было куда больше, чем тех, кто, приехав в Россию, вдруг осознал себя россиянином и стал не за страх, а за совесть трудиться на благо нового Отечества. Сомневающихся я попрошу привести мне фамилии современных иностранцев, всей душой и сердцем преданных современной России. Много ли вы таковых найдете? А вот жуликов, рвавших нашу страну на части как в 90-е годы, так и сегодня, можно перечислять десятками. Неужели вы думаете, что раньше все было как-то иначе?

* * *

Порой Грейга заносило даже в мелочах. Но каждая из таких мелочей вызывала раздражение в Петербурге. Ряды врагов Грейга множились. Мне кажется, что какое-то время он и его ближайшее окружение просто не понимали, что времена начали меняться.

Вот один из характерных примеров той эпохи. В 1828 году умирает один из ближайших соратников Леи – бухгалтер Херсонского Адмиралтейства некто Швенднер (почти булгаковский Швондер!). У умершего Швенднера остались два сына. И тут начинаются чудеса. Грейг начинает истово ходатайствовать перед императором Николаем о зачислении сыновей Швенднера… в Морской кадетский корпус, куда, согласно его статусу, принимали исключительно сыновей потомственных российских дворян.

И с чего детям еврейского менялы карабкаться в Морской корпус? С папиными связями всегда им можно было подыскать теплое место в одной из купеческих одесских и николаевских контор. Допустим, мальчики хотели стать моряками. Тогда, не привлекая к себе особого внимания, их можно было отдать в николаевскую штурманскую роту, потом переаттестовать в гардемарины, дать взятку в губернское управление герольдии и выправить документ, что папаша был дворянином 14-го класса. После этого мальчиков можно было смело переводить в гардемарины, а потом со временем дать и мичманские чины. Дело, конечно, не быстрое, но при толковости мальчиков и терпении их покровителей достаточно верное. Именно таким путем стал позднее мичманом знаменитый в будущем вице-адмирал С.О. Макаров, отец которого служил тюремным надзирателем и официально его сыновья не имели права быть флотскими офицерами. Но, видимо, настала пора, когда, разбогатев, причерноморские менялы возмечтали о дворянстве, о том, что за деньги можно купить все, о том, что пора их детям становится настоящими аристократами.