Смытые волной - Ольга Приходченко

– Буду, хочется смыть весь этот позор!

Мы пили чай, молча наблюдая друг за другом. «Прага» мне понравилась или просто надоел «Киевский», которого я объелась на работе.

– Что дальше, девушка?

– Спать, только спать. Придумать бы только границу повыше.

– Понятно. Давай я поперек софы лестницу пристрою. Тихой сапой через нее не проползешь, она как колючая проволока. Только смотри, не поцарапай свое нежное южное тело.

– Обойдемся подушками.

Завернувшись в одеяло, как кокон, я улеглась со своего краю. Пару не очень настойчивых попыток пришлось отбить, после чего мой сосед захрапел: по-видимому, тоже прилично устал, и Нинкин шотландский вискарь добавил. Тихо, как мышка, лежа на диване и напоследок любуясь рубиновыми звездами, я подводила итоги своего безрассудства. Слезы медленно скатывались на подушку, нос заложило, стало тяжело дышать. Сердце так сдавило, зачем я столько выпила. Не могу закрыть глаза, все плывет перед ними. А мамаша вместе с любимым сыночком сопят дружно в четыре ноздри. Счастливая мама, хороший у нее сын.

Утро, опять утро. Пахнет чем-то вкусным, и слышен странный стук. Так стучит наша секретарша в приемной директора на своей пишущей машинке. На диване я одна. Тахта прибрана. Боже, что я валяюсь! Хозяева давно при деле, а барыня гостья дрыхнет. Накинув халат, я вышла на кухню. Отвергнутая «свекровь» пекла блины. Запах дрожжей пьянил мои вчерашние дрожжи внутри. Так пересохло в горле, что я из-под крана выпила полную кружку холодной воды, совершенно забыв, как ругала меня бабка после такой глупости. Мама Соня хвасталась своими блинами:

– Смотри на свет, видишь, какие дырочки? Вы в Одессе печете блины?

– И блины, и блинчики делаем, с мясом или ягодами, но больше – вареники, бабушка у нас этим хозяйством заведует.

– А ты?

– Мне некогда, на работе целый день. Я только наблюдаю и кушаю.

Мой кавалер выскочил из ванной, на ходу вытирая салфеткой лицо после бритья.

– Мне с утра на работу надо. Мама тоже уходит. Она тебе свои ключи оставит. Погуляй сама по Москве, пройдись по магазинам. Вернусь, пообедаем, и тебя в аэропорт отвезу. Я тут план набросал, чтобы не заблудилась.

Он вынул из машинки лист бумаги, в центре нарисовал звезду, обведя ее в кружочек.

– Это Кремль, понятно? А это улица Фрунзе, она за углом нашего дома. А с другой стороны квартала – Калининский проспект. Что по Фрунзе, что по Калининскому пойдешь, выйдешь на Бульварное кольцо, я тебе уже вчера показывал. А за ним – Арбат, куча магазинов разных. Но самый ближний – Военторг, мы мимо него топали, когда в Домжур шли. Не увлекайся, у тебя же самолет, я буду ждать дома.

Первый удар я решила нанести по Военторгу. Удара не получилось, выстрел оказался холостым. Дикость какая-то, столько этажей, столько отделов, и хоть бы на каком-нибудь говне взгляд задержался. На Арбате в «Парфюмерии» давали импортную помаду таких диких цветов, что она и даром не нужна. А здесь еще и очередь, и деньги немалые стоит. Впору за такую помаду женщинам еще доплачивать. Так метеором я и пронеслась по всему Арбату в обе стороны. Возвращаться домой было еще рано, и я рванула на Калининский. Все-таки хоть что-нибудь надо привезти из столицы нашей великой Родины. В «Москвичке» очередь змеей вилась с первого этажа за импортными сапогами с широченными голенищами и на микропорке. Тоже, как и помада, не нужно. На втором этаже в отделе белья очередь была поменьше за гэдээровскими женскими сорочками. В одни руки давали только по две пары, пришлось три раза очередь занимать.

Назад я уже летела на всех парусах. До самолета оставалось немногим более двух часов, я даже не заметила, как пролетело время. Михаил Григорьевич уминал с икоркой мамины блины и, судя по раскрасневшемуся лицу, нервничал, но вида не подавал.

– Извини, я промахнулась, поехали, пожалуйста, в аэропорт, я опаздываю.

– Отоварилась? Молодец! Программа выполнена полностью? Отлично! – в голосе Михаила я почувствовала неприятные нотки. – А с чего ты решила, что я обязан тебя отвозить в аэропорт? У меня не вертолет, а только «копейка». Как последний идиот, я все быстро сделал на работе и несся домой как чумовой, думал, с тобой вдвоем побудем. Не нужен я тебе, так и катись отсюда. Кто тебя держит? Что ты из себя корчишь недотрогу?

– Так, понятно. Миша, вы несправедливы, – от волнения и одновременно злости я снова перешла на «вы». – Спасибо за ночлег и приют, будете в Одессе – звоните, ответим. До свидания.

– Куда ты?

– В аэропорт, такси поймаю или частника. Опоздаю на свой рейс – улечу следующим. Не беспокойтесь, мне не привыкать к подобным отношениям.

– И тебе это нравится. Ты чувствуешь себя героиней, такой недоступной. Да кому ты нужна? Думаешь, у меня баб нет?

– Миша, я ничего не думаю, знаю, что у тебя их навалом. Прощай!

Вдруг он вырвал из моих рук сумку.

– Поехали!

Через двадцать минут мы были в здании Аэрофлота на Ленинградском проспекте, где я зарегистрировалась на свой рейс самой последней и помчались на уже трогающийся автобус. Если бы не Миша, я бы, конечно, не успела. Водитель задержался на несколько минут, разговаривая с диспетчером, и я уже в дверях еще раз попросила прощения:

– Глупо все получилось, я так не хотела. Но все равно спасибо тебе за все.

Миша схватил меня за голову и крепко поцеловал в губы. Из окна я смотрела на уменьшающуюся фигурку, и его силуэт растворялся от моих слез.

Автобус как нарочно проехал мимо Библиотеки имени Ленина и подвез к самому трапу. Рейс, однако, задержали, причину, конечно, не объяснили, промурыжили в самолете, а потом высадили из него в накопитель. Ждите. Лишь к ночи мы приземлились в Одессе. Я так закрутилась в Москве, что не позаботилась о встрече, а посему, выйдя за ворота аэропорта, поняла: ни такси не светит, ни частников не найду. Оставался только вариант с ночным автобусом. Его уже почти до отказа забили пассажиры с другого рейса, который прибыл перед нами. Еле втиснулась, обреченно пристроившись на задней площадке.

Мне выходить на Пятой Фонтана, а до Шестой придется идти своими усталыми ножками, трамвая не дождешься, да он, наверное, уже ночует в депо. В автобусе заметила неприятную личность, крутящуюся рядом со мной и внимательно изучающую мою персону. Но что делать, выходить-то надо. Может, дай бог, ему ехать дальше? Ладно, чему быть – того не миновать, и риск – благородное дело. В общем, я рванула пешком. Это была непростительная ошибка, мужчина стал преследовать меня по темной аллее мимо моей 38-й школы. Он шел сзади всего на пару шагов. Моя голова лихорадочно искала решения. Я сняла кожаные перчатки и обе сумки взяла в левую руку, правую стала энергично разминать, как на тренировке, когда добиваешься эластичности пальцев, отчего зависит качество удара по мячу. Но сейчас не было ни мяча, ни волейбольной сетки, а возник передо мной этот незнакомый тип с намерениями совершенно понятными. Я сама не поняла, как, выпрыгнув, будто завершая комбинацию после паса, врезала ему что есть силы по кумполу, не то кулаком, не то ребром ладони, убей, не помню. При приземлении сама чуть не завалилась на каблуках на землю, еле удержалась.