Четыре года спустя - Моника Мерфи

Он вздыхает, опускает голову и проводит рукой по волосам. Я почти осязаю его отчаяние. Вижу, как оно обволакивает его словно дымом, обвивает тело, душит его. Мне хочется успокоить его, обнять покрепче и сказать, что все будет хорошо, но я этого не делаю: не могу.

Его слова разбили мне сердце.

– Ты многого не знаешь обо мне и о маме, – говорит он, не поднимая головы.

– Конечно. Потому что ты никогда не говоришь мне о том, что происходит с тобой. Я в полном неведении, Оуэн.

– В самом деле? Так ты себя чувствуешь? Но ты сама ничего не говоришь мне, Челс. Я ничего не знаю о тебе. Ничего. Кроме того, что ты вроде вундеркинд и окончила школу в шестнадцать, – вот и все. Этого недостаточно, – говорит он, его сердитые слова как река, прорвавшая плотину, рвутся на свободу.

– Я недостаточна? Поэтому ты сказал своей матери, что у тебя нет подруги. – Я обнимаю себя за талию, но не могу унять руками ни нервную дрожь, ни ледяную темную боль, которая растет в груди и давит изнутри так, что я едва могу дышать.

– Теперь ты просто говоришь за меня.

– Я сама слышала. У меня нет девушки. Ты это сказал. О, и мой любимый фрагмент: она так, ничего особенного. Это очень больно, Оуэн. Будешь отрицать свои слова? – Я приближаюсь к нему и толкаю руками в грудь. Он отступает на шаг, абсолютно ошарашенный, но мне от этого не легче. Да и как тут полегчает, когда так больно? – Нет, ты не станешь. Так что? У тебя нет подруги? Я никто? Стало быть, ты прав: у тебя меня нет.

– Мне пришлось это сказать. Нужно было. – Голос срывается. Видно, как трудно ему говорить. Глаза потемнели и наполнились… Нет, не могу разобрать, слишком много эмоций. Я сама едва могу смотреть на него. Как же больно. – Если она узнает, что мы вместе, то попытается поговорить с тобой, напакостить тебе, использовать тебя. Она всех использует. Ей это отлично удается.

– Она меня ненавидит. – Я замираю, потому что мне трудно дышать. – Хотя даже не з-знает м-меня. – Зубы стучат, но я унимаю дрожь. Я не стану раскисать перед ним. Он не должен иметь никакого значения.

Но он имеет.

– Меня она тоже ненавидит. – Он резко выдыхает и снова роняет голову. – И не думаю, что она на самом деле знает меня, – бормочет он.

Я уставилась на него, ошеломленная сказанным. Интересно, а знаю ли его я? Вообще когда-нибудь знала? Думаю, что знала. Всего несколько минут назад я так думала.

– Где Фэйбл?

– В доме, пытается выгнать маму. – Он смущен и, клянусь, едва не плачет. Мое и без того разбитое сердце готово вот-вот разлететься на еще более мелкие осколки. Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. – Я должен был сказать ей, что мама вернулась, – продолжает он. – Но я уже несколько месяцев скрываю правду.

– Ты должен был рассказать нам обеим. Должен был быть честен со мной, Оуэн. – Я разворачиваюсь и ухожу, но он не идет за мной. Не то чтобы я этого ждала, но… хорошо.

Да. Ждала.

Повернувшись, я гляжу на него. Он так же стоит на том же месте, перед чьим-то домом, рядом с белым забором, и смотрит на меня так, будто не может поверить, что я ухожу.

Но он не оставил мне выбора.

– Стало быть, ты тоже наркоман, – шепчу я, обхватив себя руками.

Он вздрагивает.

– Иногда я курю. Подумаешь.

– Ты куришь травку чаще, чем думаешь, – я делаю паузу. – Не можешь отказаться от дурной привычки?

Он молчит. Это и есть его ответ. Мы оба молчим. Я хочу уйти, но не могу. Мне не хватает сил. Пока что.

– Ты тоже не была честна со мной и знаешь об этом. – Его голос такой холодный. – У тебя тоже полно секретов. Как и у меня.

Я ничего не отвечаю, потому что он прав. У меня есть свои секреты. Но он не поймет. Не сейчас. Если бы я рассказала о папе, то он бы подумал, что ситуация с его мамой вполне нормальная, и я его прекрасно поняла бы, раз у меня такой папаша. А что тут такого? Все в порядке. Подумаешь, давал матери травку, деньги и не рассказывал о ней Фэйбл, да и вообще никому не говорил, что она вернулась. Ничего страшного. Но так было бы несправедливо.

Моя тайна останется тайной.

– Ты не можешь просто так уйти от меня, Челс, – говорит он. – Дай мне шанс.

– Я не хочу быть с кем-то, кто вечно под кайфом, – шепчу я. – Ты просто пытаешься убежать от реальности. И так, я чувствую, ты и от меня хочешь убежать.

– Никогда, – в ответ шепчет он. – Да, я люблю ловить кайф. И что? Подумаешь! Я могу бросить, когда захочу. На прошлой неделе я особо и не курил.

Всего неделю. Я… даже не знаю, что и думать.

– Ты не тот, кем я тебя представляла, Оуэн Макгваер. Совсем не тот, – говорю я.

– И ты тоже.

Я вздрогнула. Эти три слова попали прямо в сердце. Прямо в душу. Меня трясет, колени дрожат, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать.

А потом поворачиваюсь и бегу. Бегу от своих страхов, проблем и от парня, которого люблю.

Я тоже убегаю, и в этом между нами нет никакой разницы.

– Прошла уже неделя, приятель. – Голос Уэйда достигает моих ушей, проникает в сон, пытаясь разбудить. – Тебе нужно выбраться из постели и жить снова.

Нет, черт возьми, нет. Это какой-то кошмар. Я предпочел бы остаться в кровати и спать. Или проснуться и выпить. Немного покурить. Словить кайф. Забыть о боли. Забыть, что мама на меня злится. Фэйбл сердится. Челси ненавидит.

– Где Дез? – прохрипел я, потянулся к тумбочке и столкнул полупустую бутылку с пивом, золотистая жидкость разлилась по ковру. – Вот отстой!

– Он ушел. Вчера вечером я вышвырнул его вон. Сказал, что устал от того, что он накачивает тебя дурью, вместо того чтобы помочь. Я в нем ошибся, а ты оказался прав. Дез – наш друг, но мне надоело мириться с его грязными делишками.

Уэйд расхаживает по моей спальне и морщит нос от отвращения.

– Здесь чертовски воняет.

Так и есть. Воняет пивом, травкой, потом и отчаянием.

– Мне нужен Дез.

– Поверь, тебе нет нужды в том, что может дать Дез. – Уэйд подходит к окну и открывает шторы, впуская в комнату свет. Я шиплю, как чертов вампир, напрягаясь всем телом, словно собираюсь рассыпаться в пыль, когда солнце прикоснется к коже.

– На фиг ты это сделал, чувак? – Сажусь на кровати, прищурившись от яркого света и потираю шею. Она болит. Все болит. Я не выходил из дома, черт, да я из комнаты почти не выходил с той самой ночи, когда мама разрушила мою жизнь.

Поправочка. С той ночи, как я сам разрушил свою жизнь.

– Потому что тебе нужно видеть солнце, а не спать целыми днями. После того как ты кучу времени потратил на то, чтобы улучшить оценки, и у тебя это, черт возьми, получилось, ты не можешь все испортить из-за какой-то девчонки, – Уэйд с отвращением произносит последнее слово.