Кладоискатель и золото шаманов - Юрий Гаврюченков

Мы зашли в клетушку, склонились над Вадиком.

– Как чувствуешь себя?

Гольдберг смотрел на нас тусклыми глазами. Лицо у него было совсем бледное.

– Поднимайся, Вадик, – сказал я.

Гольдберг пошевелился, но встать не сумел.

– За ночь задубел, – предположил Слава. – Сейчас ему много не надо.

Стискивая «Макаров», я прислушался, но никаких опасных шумов снаружи не наблюдалось. Убийства часового никто не заметил.

– Ты давай, эй, слышишь меня? Вставай! Нам побегать придется.

Вадик с видимым усилием заворочался и сел.

– Уже лучше, – одобрил Слава, подхватывая его под здоровую руку. – Давай, подъем!

Сделав с его помощью несколько шагов, Вадик слегка ожил. Во всяком случае, смог идти без посторонней помощи, когда Слава его отпустил. Разумеется, это не сильно повысило наши шансы выжить, но все-таки было лучше, чем таскать на себе раненого товарища.

– Ну-ка, стой, Ильюха, – придержал меня за плечо Слава, когда я собрался выглянуть в дверной проем. – Я сам.

Корефан внимательно изучил обстановку. Мы с Вадиком жались в пропахшем сыростью и древесной гнилью тамбуре. Вадик был взъерошен и тощ. Скулы выпирали, кадык нервно бегал по горлу. «Пить, наверное, хочет. Надолго его не хватит», – отметил я, и тут афганец скомандовал:

– Пошли!

Острое чувство, что все мосты сожжены и отступать некуда, накрыло меня, едва мы вышли из будки. После убийства часового нас не будут брать в плен. Разве что для быстрой и мучительной казни за погибшего товарища.

Отчаянно хотелось жить. А именно эту возможность мы только что свели к минимуму.

Биржа была пустынной. Прокурорские с охраной добирали сна по баракам, кроме дежурного, который сидел в будке возле ворот. Во времена ГУЛАГа там помещалась вахта. Однако, пока мы находились под прикрытием барака, спецназовец нас видеть не мог. Готовые выстрелить в первого встречного, мы двинулись к запретке. План был прост: скрыться в тайге и пешком дойти до трассы на Красноярск. В городе Вадик свяжется с Гольдбергом-старшим, который обеспечит нам стол и дом, там у Давида Яковлевича были какие-то влиятельные знакомые.

Мы были на полпути к ограждению, когда я увидел грузовик. «Урал» одиноко стоял возле следовательского барака. Золото было в кузове! Я очень четко ощутил его присутствие и остановился как вкопанный.

– Стойте! – шепнул я.

– Че?

– Золото, – я указал пальцем на машину.

– Хрен с ним! – отрезал Слава. – Уходим.

– Нет, – я не мог бросить Золотые Врата. – Надо проверить.

– Че, крыша поехала? Щас засекут. Валим!

– Уйдем на машине! – осенило меня. – Пробьемся сквозь ворота и помчим.

– На рывок хочешь? – засомневался было корефан, но затем посеянные мной рациональные зерна дали всходы. – А че, давай попробуем.

– Как вы ее без ключа заведете? – подал голос Вадик.

– Не ссы, – хмыкнул афганец, – это же армейская машина. Там кнопка вместо ключа.

– Это хорошо, – с неожиданным пониманием одобрил Вадик и сообщил: – У меня ноги подкашиваются.

Мы со Славой переглянулись. Путь с биржи был один – на колесах.

Поминутно оглядываясь на барак, из дверей которого мог появиться вооруженный автоматом боец, мы подкрались к грузовику.

– Что это? – спросил вдруг Вадик.

– Где?

– Слышите?

Я навострил уши и уловил знакомый гул винта:

– Вертолет!

Звук нарастал. На биржу кто-то летел. Сейчас шум услышат спецназовцы и выйдут встречать.

– В кузов! – скомандовал Слава.

Стараясь не греметь по железу, я схватился на задний борт, подтянулся и закинул ногу в кузов. Нырнув под тент, первым делом отыскал золотые пластины. Чутье не обмануло, Врата были на месте, и это меня сразу успокоило.

– Ильюха, принимай, – Слава подсадил Вадика, я схватил Гольдберга за здоровую руку, и мы совместными усилиями затащили товарища в машину.

В следующее мгновение афганец сноровисто взлетел под тент. Вадик сразу лег, экономя силы, а мы с корефаном прокрались к вентиляционным окошкам возле кабины. Отогнули плотную ткань, заглянули в щелочки.

Из-за деревьев появился вертолет. Небольшой пузатый Ми-2 с красным крестом на боку.

«Все, – подумал я. – Крандец!» Мы оказались в ловушке. Надо было сразу садиться в кабину и таранить ворота, тогда остались бы шансы уйти. А сейчас собровцы обнаружат нас и расстреляют в этой мышеловке, куда мы сами сдуру забились.

Из будки КПП выскочил боец и уставился в небо. Сзади послышались голоса – это высыпали из барака прокурорские, а потом их заглушил грохот движка. Ми-2 завис над биржей и опустился рядом с нашим Ми-8. Мы со Славой отпрянули от окошек и пригнулись. Брезентовые клапана било тугим ветром, затем пилот сбросил обороты, винт остановился, и мы снова приникли к смотровым щелям, не опасаясь быть замеченными.

К вертолету подтянулся оставшийся на бирже резерв – пятеро собровцев. Значит, гостей не ждали и были они непрошеными. Дверца Ми-2 открылась. Кряжистая, словно налитая свинцом фигура в зеленом кителе тяжело спрыгнула на траву.

Проскурин!

Следом вылезло нелепое существо в парке с накинутым капюшоном. Я узнал Лепяго. Покойный директор краеведческого музея злой волей сибирских богов превращался во что-то загадочное.

На санитарном вертолете к нам прилетели мертвецы. В кабине недвижно сидел пилот, и я бы не удивился, окажись он мертвым.

Собровцы и трое в синих прокурорских кителях приблизились к Проскурину. Тот заговорил, слов отсюда не было слышно, но люди подались вперед и стали выстраиваться в шеренгу. Что с ними делал проклятый шаман, забалтывал? Или…

Мы пропустили появление харги. Медведь вышел из «слепой зоны», от нас его скрывал тент, но не могли же его не видеть бойцы! А они, похоже, не видели, стояли, зачарованные словами злокозненного колдуна. Только сейчас я разглядел, какой медведь здоровый. Не с дом размером, конечно, однако в холке он достигал плеча самого рослого собровца и был черный, словно сгущенный из тьмы.

Адская клыкастая кабарга зашла с другой стороны строя. Древние демоны собирались на поживу.

В руке Проскурина блеснул клинок Сучьего ножа. Люди в шеренге не шевелились. То ли харги обездвижили их, то ли им уже неведом был страх смерти.

Проскурин приблизился к правофланговому – рослому бойцу с безвольно поникшими плечами и о чем-то его спросил. Боец отрицательно покачал головой. Из-за его спины ножа не было видно, но плечи Проскурина быстро двинулись, и спецназовец упал. Хозяин был строг и деловит. Шагнув вдоль застывшего строя, полковник обратился к следующему бойцу. Снова отрицательное движение, на землю валится еще одно тело. Третий собровец оказался покорнее. Кивок. Проскурин что-то говорит, боец опускается на колени и целует клинок Сучьего ножа в руке шамана.