Белый фрегат - Наталия Осояну

Увидев наконец-то свою трубку – разбитую, валяющуюся на камнях, Тако пробормотал ругательство и, подойдя к скамье, где перед этим успел посидеть Сандер, тяжело на нее плюхнулся. Матрос-музыкант, помедлив, сел рядом. Поднял руку, чтобы надеть капюшон, потом перевел дух и снова ее опустил. Поздно.

Ролан покачал головой и отошел, не желая садиться рядом. «Кажется, – подумал Сандер с мрачным удовлетворением, наперекор ноющей боли в сердце и неумолимому ощущению краха, что поднималось со дна колодца, – он начинает понимать».

– Ну что… – проговорил Тако совсем другим тоном. – Будешь уговаривать.

– Буду, – подтвердил Сандер. Боль не утихала. – Кристобаль – мой друг.

– Пустые слова. У магусов не бывает друзей.

– Он – другое дело. И еще он спас мне жизнь.

– О, это и впрямь другое дело. – Рыбак тихонько рассмеялся, но совсем не веселым смехом. – Между спасенным и спасителем все устроено особым образом, и дружба тут совершенно ни при чем. Ты ему обязан и хочешь вернуть долг – только и всего.

Сандер вспомнил пролив Сирен и Талассу.

– Я уже вернул. Теперь я просто хочу ему помочь.

– Да? Значит, ты сам вызвался сюда приехать? Или он тебе приказал?

– Он… – начал Сандер и осекся. «Он послал меня, потому что больше не мог послать никого другого. Он послал меня, потому что знал – так больше шансов на успех». Знать бы еще, в чем именно Фейра разглядел эти шансы. – Послушай, я могу лишь повторить то, что уже сказал Ролан. Если не хочешь отправиться с нами в Росмер – скажи «нет», и всё.

– Вы не успеете вернуться в Росмер к завтрашнему полудню, – злорадно сообщил Тако. – Дух Закона казнит приговоренных сразу же, так что зачем вам возвращаться? Ты, малый, – он повернулся к Ролану, – сам себе хозяин и вовсе не обязан плясать под дудку пройдохи Ристо. Ну а ты, братец…

Сандера передернуло.

– Я тебе не брат, – глухо сказал он.

– А ты, братец, – продолжил Тако, словно не услышав, – прекращай маяться дурью и ступай туда, где тебя уже заждались. Ты ведь держишься за сушу даже не одним пальцем – одним ногтем. Я это вижу, меня не обманешь! Ну неужели тебе охота терпеть такие мучения? Ради чего?

И действительно, ради чего?

Сандер застыл, перебирая в памяти все, что случилось с ним за последние шесть лет – ведь только эти годы своей жизни он по-настоящему помнил, – и в особенности за последние десять месяцев. Он вспомнил Эсме и Амари, пролив Сирен и Эрдана на далеком острове Зеленого великана, черную тварь на акведуке и черные фрегаты в гавани Каамы, лживую Эверру и жуткую Облачную цитадель. Сколько событий… И, казалось бы, он не был бесполезен и кое-кому даже помог, но если сейчас он исчезнет, навсегда уйдет в море – кто это заметит? Нет, не так: что это изменит? Ведь Тако прав: им с Роланом теперь ни за что не успеть в Росмер к завтрашнему полудню, даже если ветер будет попутным, даже если свидетеля не вызовут в самом начале заседания, даже если… Они не успеют – и всё тут. Вернуться, чтобы увидеть рыдающую Эсме? От этой мысли стало больно, и Сандер отчетливо понял, что предпочитает оказаться где-нибудь в ином месте, потому что умрет от невозможности ее утешить.

А умирать не хотелось.

И тут внезапно он услышал звук…

~

…Тихую щемящую ноту, которая прозвучала издалека. Он даже не знал, что на таком расстоянии связь по-прежнему действует; он два дня ее не ощущал и лишь теперь понял: соскучился.

Безумно, немыслимо, до нелепости сильно соскучился.

– Ради корабля, – сказал он вслух и удивился уверенности, с которой это прозвучало. – Ради «Невесты ветра».

Все замерло.

Сандеру показалось, что он больше не слышит ни шума прибоя, ни шороха ветра в листве дерева, проросшего сквозь крышу, и ежевики, оплетающей развалины. Осталась только отлично знакомая ~песня~, которую он знал с первой ноты до последней и мог сыграть на сирринге, если бы только попросили. Он закрыл глаза и окунулся в эту песню как в море, но она не была такой соленой и горькой, как морская вода. Она была сладкой и чистой, не знающей лжи и предательства, не умеющей ненавидеть. Только любить. Как и он сам.

Рядом что-то зашуршало.

– Идем, – проговорил Тако. – Чего расселся? Времени мало.

– Времени мало, – повторил Сандер. – Ты же сам сказал: мы не успеем. Так оно и есть. Какой смысл торопиться…

Что случится с «Невестой», когда Кристобаля не станет? Она оборвет канаты и уйдет в море, а росмерцы посмелее бросятся ее ловить. Совершенно бессмысленное занятие – ведь взрослый фрегат, в отличие от малька, не засунешь в загон, чтобы демонстрировать всем, кто подозревает, что способен быть навигатором, – но в таких случаях мало кто мог устоять перед искушением. Он должен, он обязан оказаться рядом, потому что иначе она останется там в полном одиночестве.

– Идем! – сварливо проворчал Тако. – Мальчишка, дурак, разбаловал матросов. – Сандер открыл глаза и увидел, как старый рыбак смотрит в сторону моря с очень странным выражением лица. – Думаете, ваша лодочка быстроходная? Да вы понятия не имеете, что такое настоящая скорость, салаги.

* * *

Когда она пришла в себя…

Когда выплакала все слезы…

Когда отказалась сперва от обеда, а потом и от ужина…

Солнце повисло над пылающим горизонтом и город притих в ожидании ночи, когда Эсме, повинуясь странному порыву, пришла в библиотеку Рейнена Корвисса, где в большом кресле, повернутом в сторону балкона, сидел Кристобаль Фейра.

Она обошла кресло и встала перед ним. Феникс запрокинул голову и закрыл глаза; лицо осунулось и потемнело от смертельной усталости. От его одежды слегка пахло гарью, но Эсме не видела подпалин. Зато воротник выглядел так, словно сильно намок, а потом кое-как высох прямо на теле.

Он чуть повернул голову в ее сторону, но не открыл глаз.

Съежившись и обхватив себя за плечи, она замерла, не зная, что сказать.

– Ее звали Лара, – тихим и безжизненным голосом произнес феникс, не меняя позы. – Лара Соффио.

– Клан Совы, – так же тихо сказала целительница.

– Да. Мы познакомились чуть больше тридцати лет назад – в тот самый год, когда капитан-император уничтожил ее семью. Как именно нас свела судьба… неважно. Это была одна из тех причудливых случайностей, которые преследуют меня с детских лет. После первой встречи мы надолго расстались, но я ее искал, где только мог, и в конце концов нашел. И снова потерял. За двадцать пять лет наши пути пересеклись всего-то семь раз.

Он замолчал, и Эсме вдруг поняла, что выносить это молчание еще тяжелей, чем слова.

– Какой она была?

– Похожей на птицу… – ответил Кристобаль с мучительной нежностью, от которой у нее заныло в груди. – Непостижимой. Погруженной в себя. Свободной. Совы, они… у них был очень странный дар. Все знают, что совы были этакими ходячими библиотеками, но мало кому известно, что они и впрямь могли переносить свое сознание в некое воображаемое книгохранилище, проводя там столько времени, сколько захочется, тогда как в реальном мире все занимало лишь доли секунды. Иногда больше, если им так хотелось. – Он тяжело вздохнул и, наклонившись вперед, спрятал лицо в ладонях. – Однажды она сказала, что может превратить секунду в вечность. Что не боится смерти, потому что ее душа и разум навсегда останутся в… во Внутренней библиотеке, как она это называла. Неважно, что случится с телом, – разум уничтожить нельзя. По поводу души… ее существования как такового… мы не пришли к согласию.