Трудно быть феей. Адская крёстная - Ея Россо

Вот Феврония и вызвалась помочь. Помогла. Реку полноводную быстро нашла. Несколько лет ушло на то, чтобы сундучок заветный найти и со дна достать. Тут вовремя колдун Февронии подвернулся, одержимый любовью неистовой безответной. Помогла ему темная фея свершить страшную месть, а он, властью над утопленницами обладая, отыскал ей клад заветный.

Как сердце заполучила Феврония в свои руки, тут картинка с местью собственной полностью и сложилась. Одно зеркало Амбрелле подсунула через пятые руки. Второе у себя оставила. Душа Ясуни, в зазеркалье запертая, забывала себя, обращалась в Зеркалицу. Как живую сущность в демона обратить, Феврония из книг материнских знала, и не упускала случая прикормить зеркало каплей тёмной крови. В скором времени своего добилась: Яся-Зеркалица распоряжения её выполняла, мороком и иллюзиями мысли Амбреллы травить начала.

Сердце Святогоровны хранила Феврония отдельно, в большом сундуке дорожном. Оно помогало усмирять зеркала, подчинять и властвовать. Вынужденная творить дела неправедные, душа Ясуни быстрее теряла память истинную, все более в пучину безумия погружаясь. Опутанная охранной магией, на крови тёмной ведьмы замешанной, живая плоть требовала пищи. И двоедушница утром и вечером подпитывала её своей кровушкой. Стоило только пропустить кормёжку, сердце усыхать начинало. Такого Феврония опустить не могла.

В старинных книгах сказано: живые зеркала без души существовать не могут, разбивший его — сам станет зеркалом. Обернуть магию в спять возможно только одним способом — местами поменяться с тем, кто новоявленную Зеркалицу пожелает призвать, кровью свое накормит и сердцем своим поделиться. Только одну легенду древнюю нашла Феврония, в которой о волшебном стекле речь зашла.

Прочитала и призадумалась: оставлять без присмотра артефакт воссозданной невозможно, иначе ждет её судьба незавидная. Зеркальная магия во всем мире давным-давно под запретом. Ей с трудом удалось у заклятой подруги Кримхильды, помешанной на собственной красоте, выторговать старинное стекло, в подвалах королевских надежно спрятанное, цепями и тканями с серебряной нитью надёжно замотанное. Кабы не трусость Кримхи, не видать бы ей, Февронии, спящего зеркала, как своих ушей. Подружка не рискнула молодость и красоту свою с помощью Зеркалицы поддерживать.

Двоедушница и подсунула ей на обмен эликсир вечной молодости, формулу которого сама лично в лабораториях бывшего мужа-императора создавала. Забыла, правда, о побочных эффектах рассказать. Но кого это волнует, не так ли? Слухи ходят, королева с недавних пор упырицей по ночам становится, ванны кровавые принимает и сердца девичьи сырыми кушает, чтобы сохранить лицо гладким, а фигуру стройной.

Зеркало Феврония выкупила. Обряды необходимые провела. И если бы не магия крови охранная, ни за что не подсказала бы Яге и волчаре наглому, как сердце Ясуни пленённое запустить. Закрутилась фея тёмная, растерялась, и забыла с вечера и с утра по привычке заведенной каплю крови своей артефакту скормить. Сутки без подпитки — и едва сама Зеркалицей не стала! А тут еще и хозяйка сердечка не с того, не с сего мощь и силу обрела невиданную. Так бы разом все и полегли: не придумали еще способа оживить мёртвое по-настоящему. Погибнет сердце Ясуни — сгинуть все, кто рядом находится.

«Пусть в ножки мне кланяются, я им всем жизни спасла, хоть и не за что!» — ворон злобно каркнул в клетке, забился, заметался, грудью на прутья бросаясь. Но темница не дрогнула, и стихла Феврония, глазами птичьими наблюдая за сестрицей ненавистной и прихвостнем её серым.

Меж тем Ягиня в себя пришла, к артефакту вернулась, глаза закрыла, на биение сердечное настаиваясь, и скользнула в другой мир. Прошлась по путеводной ниточке, кое-что увидела, многое учуяла, ужаснулась и заплакала. У Сириуса душа разрывалась смотреть на побледневшую царевну, по щекам которой слёзы ручейками текли. Но крепился, не подходил: обнять, пожалеть нельзя — уведет дорога в никуда, не вернется Яга обратно, заблудится. Только и оставалось зубами скрипеть да на ворона шикать, чтобы тихо сидел.

Сколько времени прошло, волк не ведал. Судя по голосам со двора, человеки в себя пришли, порядки после снежной бури наводить стали. Пару раз сотник в коридоре маячил, но зайти не насмелился. Сириус ему головой кивнул, мол, под контролем всё, и восвояси отправил. Снаружи дядька Михей нужнее. А тут и сами поди справятся, тем более страшное позади. Вроде бы.

Волк в сомнении губы скривил, опочивальню разгромленную оглядывая, и вздохнул., принимая: ничего еще не закончилось. И если Амбрелла сердце требует, а не за Жданом пришла, то и вовсе худо. С такой-то силищей, которую королева Вечного леса обрела, да с таким-то артефактом. если он в руки ей попадет, никто в мире с феей не справится. И что делать? Сириус глубоко задумался и не заметил как Ягиня в себя пришла.

— Сердце! — выдохнула царевна. — Сердце своё ей надобно, — покачнулась, воздухом захлебнулась и закашлялась.

Волк подскочил, поддержал, к себе нежно прижал. С тех пор, как вызволил девицу из колодца, места себе не находил. Что-то ныло в груди, кровь в жилах сладко пенилась, за спиной крылья невидимые раскрывались. Хотелось завыть радостно, весь мир песней волчьей оглашая. Еще больше мечталось — обратится зверем крылатым, усадить Ягиню на спину и взлететь с ней вдвоем выше леса дремучего, неба синего. Подарить ей весь мир и у ног её лечь, носом волчьим в ладошку тыкаясь, ласку выпрашивая.

Судорожный вздохнув, подавив желание невыносимое к губам девичьим прикоснуться, Сириус осторожно за талию Ягу приобнял и в кресло усадил. Сам же к окну отошел от соблазна подальше.

— Нельзя Амбрелле сердце отдавать, силушки прибудем втрое — не справимся, — выдохнул хрипло, силой воли бурение крови подавляя и биение сердца успокаивая.

— Не её это сердечко, чужой. Так, сестрица? — резко в сторону клетки развернувшись, строго спросила Ягиня.

— Кар-р-р! Сер-р-рце моё! Не тр-р-ронь! — злобно раздалось из-под платка тёмного. — Не сп-р-р-равишься, сест-р-р-рица!

Яга рукой махнула, платок с прутьев скидывая.

— Поможешь сердце хозяйке вернуть — помогу тебе. Не захочешь — сами справимся. Но тогда не обессудь.

— Освободишь, отпустишь — р-р-р-раскажу! — склонив голову и хитро поглядывая на сестру, каркнула Феврония.

Ягиня призадумалась, ворона разглядывая. Вздохнула, головой качнула, мыслям своим отвечая.

— Так ведь не успокоишься, снова воду мутить начнешь. Мне ли тебя не знать, сестрица, — улыбнулась печально. — Сколько лет вместе росли, сколько лет доверяла тебе…

— В Навь уйду, дор-р-р-рогу сюда забуду… — почуяв сомнения в голосе сестры, бестия голову склонила, глаза прищурила, стремясь царевну разжалобить. — Что знаю, р-р-р-раскажу…

— Не верю я тебя, уж не обессудь, сестра. Но выпустить выпущу, — Ягиня руку в жесте предостерегающем подняла, не давая Сириусу слово молвить. — Из клетки выйдешь в облике человеческом, но без магии — запечатаю до поры, — ворон злобно каркнул, пытаясь возмутиться. — Нет? Сами справимся! — безмятежность и уверенно в голосе сестры заставили Феврония замолчать. — Про сердце расскажешь, как его с хозяйкой соединить. Остальное мы с… волком знаем уже, — запнулась царевна и сама не заметила, а Феврония уж и голову подняла, глазами круглыми на Сириуса зыркнула, взгляд на Ягу перевела, хмыкнула про себя да на ус намотала то, что в голову ей пришло.