Мародеры - Леонид Влодавец

— И-я-а-а-а!

Люська с удвоенной яростью принялась терзать самое себя, изредка испуская сдавленные стоны:

— М-м-а-а… М-ма-а…

Поскольку Светка и Никита в этот самый момент прервали свое баловство, они услышали эти звуки.

— Что это?

— Люсенька наша страдает… — хихикнула Светка. — Хочешь, сходим, посмотрим?

— Ты чего… — произнес Никита растерянно. — Стыдно же…

— Ничего стыдного. А хочешь ее трахнуть, например? Я уже все у тебя проверила. Могу вот теперь Люське гуманитарную помощь оказать… Ну, пойдешь?

— Не, я не псих. Не пойду, конечно.

— Что? — неожиданно резко изменила тон Света. Такого голоса Никита у нее еще не слышал. Это была холодная сталь, которая может вот-вот рубануть по шее, как нож гильотины. Света оттолкнула его от себя и, зло сопя, села на подушки.

— Ну, не хочу я туда… — промямлил Ветров. — Разве нам вдвоем плохо?

— Нет, нам неплохо, — по-прежнему стальным голосом произнесла Света. — Но плохо, что ты ни хрена не понял, юноша. Здесь, запомни это, если жить хочешь, мне никто не говорит «нет», если я сказала «да». Понял? Я тебя взяла сюда из жалости. А могу завтра отдать Хрестному — так мне в десять раз проще будет. Или ментам передать со всеми пушками. Ты это улавливаешь, родной мой? Твой статус — раб, точнее, нечто вроде наложницы. А я — госпожа, которой угодно с тобой, сопляком, позабавиться. Усек, студент?

— Усек… — пробормотал Никита, думая, что ему надо было раньше все понять…

— Значит, так. На первый раз я это выступление прощаю. Не захочешь быть мальчиком, станешь девочкой. Приведу сюда амбала семь на восемь, и он тебя, здесь же, в моем присутствии, отдрючит!

У Никиты аж сердце екнуло. С нее станется!

— Ну так что, дорогой, пойдешь к Люське? — спросила Света, восседая по-турецки на подушках. Голос уже звучал помягче, но Никита теперь понимал, чем рискует.

— Слушаюсь и повинуюсь, ханум! — сказал он, пытаясь перевести дело в шутку.

— Молодец! — похвалила Светка, спрыгивая с кровати. — Теперь беги в ванную, умой рожу.

Никита вышел, а Света подошла к телефону, сняла трубку.

— Это я. Передай Петровичу, что утренних пора вывозить.

Через минуту Никита вышел из ванной, и Светка сказала ему:

— Ну, пошли к Люське! Прямо так, как есть, голышом.

— А пакет зачем взяла?

— Неудобно в гости без подарков…

Макар проснулся от того, что лязгнула дверь камеры. Вошли трое в кожаных куртках, вязаных шлем-масках на мордах. Бесцеремонно сдернули с топчана, поставили на ноги, но наручников не надели, а крепко скрутили руки веревкой выше локтей. Рот быстро и ловко залепили лейкопластырем. На голову надели вязаную шапку, но без прорезей. Затем подхватили под локти и повели. Когда стали сажать в какую-то машину, он понемногу очухался. В машине, судя по всему, сидело немало народу, но кто и что — неизвестно. Молчание стояло гробовое. То ли народ был молчаливый, то ли у всех рты были заклеены, как у самого Макара.

Когда мотор заурчал, Макар понял, что сидит в каком-то импортном автофургоне, типа того, в каких деньги развозят. Бронированный, но довольно проходимый, на базе джипа. Ехали не более часа.

Лязг ворот, потом езда по тряскому гравию, и потянуло назад. Так и есть, повернули на Лысаково. Теперь дорога пойдет под гору и будет загибать вправо, а настоящая развилка появится только у выезда на шоссе. Там если влево, то в город, если вправо — от города.

Однако поворот влево состоялся гораздо раньше, чем ожидал Макар, и по тому, как пошла машина, нетрудно было догадаться, что это не шоссе, а колдобистая грунтовка. Начал припоминать, где ж тут такой поворот есть — не вспомнил. А по времени, если Макар его верно прикидывал, они должны были уже в село заехать. Получалось, что они, выходит, свернули на одну из сельских улиц.

С планом села Лысакова Макар знаком не был, да и вообще бывал в этой местности редко, но мог представить себе, что они выехали на какую-то полевую дорожку, по которой в это время года уже почти никто не ездит.

По этой дорожке мотались из стороны в сторону примерно полчаса. С какой скоростью ехали, не поймешь. Макар ни за что не взялся бы это определить. Потом повернули налево, и под колесами опять зашуршала щебенка.

Дорога между тем пошла куда-то вниз. Вниз и вправо. Естественно, что об этом Макар судил только по тому, как его наклоняло чуть влево и вперед. Так ехали довольно долго, Макар в догадках терялся, отчего так может быть, но ничего придумать не мог.

Наконец машина остановилась. Кто-то, сидевший справа, открыл заднюю дверь фургона, пахнуло свежим воздухом. Макара выволокли и поставили на землю, потом сгрузили еще несколько человек. Потом кто-то бесцеремонно сдернул с Макара шапку, закрывавшую глаза.

Чего-чего, а такого ландшафта после всего лишь часовой поездки на автомобиле Макар увидеть не ожидал: какие-то высоченные каменные утесы, нагромождения камней… Не то Кавказ, не то Афган какой-то… Но за час, пожалуй, да еще по таким дорогам, до этих горных мест не доедешь. Да и вообще, наверное, и с территории родной области не выедешь. А на территории родной области, как Макару было достоверно известно, гор нет и образоваться как-нибудь очень быстро они не могли. Иначе об этом уже весь мир давно бы знал.

Однако пейзаж был явно горный. Их высадили на какой-то горной дороге, где справа был высоченный обрыв в какую-то темную пропасть, а слева — почти отвесный каменистый склон горы. Макара поставили спиной к обрыву. Очень удобно расстреливать — пули, если что, не отрикошетят…

Макар стоял в одной шеренге с еще пятерыми. Разглядел справа, третьим от себя, Ежика. Остальные были незнакомы. На них были направлены фары трех машин: двух памятных джипов «Чероки» и фургона для перевозки денег, от яркого света глаза слепило. Но рассмотреть, что на них направлены не только фары, но и автоматы, Макар сумел. Сейчас чесанут по ним, стоящим со связанными за спиной руками, несколькими длинными очередями — и все. Макар готовил себя к такому, но все равно начала бить дрожь.

Со стороны машин вышел некий мужик в темных очках на пол-лица. Будь здесь Никита, он узнал бы Дмитрия Петровича, зама по режиму.

— Так, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышали все, кто стоял у края пропасти. — Находимся мы с вами в брошенном карьере глубиной примерно метров двести пятьдесят. Ближайшее жилье отсюда километров десять, так что стрельбы никто не услышит. Но, исходя из человеколюбия и гуманности, мать их так, решили дать одному из вас шанс выжить. Провести, так сказать, гладиаторские бои. В несколько этапов, по жребию. Сейчас по моей команде будете подходить ко мне и тянуть зубами спички. Там их будет четыре длинных и две коротких. Те, кто вытянет короткие, будут первой парой. Все ясно?