Мародеры - Леонид Влодавец

Макар сперва подумал, что это шутка. Однако стоявшего справа от него мужика выдернули из строя, подвели к Петровичу и отлепили пластырь.

— Тяни! — приказал тот, поднося зажатые в пальцах спички ко рту пленника.

Тот уцепился за спичку, выдернул.

— Длинная! — объявил зам. по режиму. — В машину! Настала очередь Макара.

Спичек было пять… Что он сейчас вытащит? Наугад ухватился, потянул…

— Длинная! В машину.

Макар только сейчас заметил, что эту «жеребьевку» снимает какой-то парень с большой профессиональной видеокамерой. Интересно, для кого это? Неужели, Света-Булочка улики против себя коллекционирует? Сперва эта «комедия для дураков», теперь вот это…За спиной, когда вталкивали в фургон, услышал:

— Короткая! Вот первый гладиатор уже есть. Остаешься! За этим парнем должен идти Ежик…

— Длинная! — это Макара обрадовало и огорчило. С одной стороны, хорошо, что Ежик пока не в «игре», а с другой… Может так случиться, что Макару придется драться с Ежиком. И убивать…

Покамест Ежик — еще и улыбается, дурак! — стал третьим, кого вернули в машину.

— Короткая! Остаешься! Последнего — в машину.

Втолкнули четвертого. Следом уселись два конвоира с автоматами, захлопнули за собой заднюю дверь.

Машина покатила по карьерному серпантину, и, что там происходило на обрыве, оставалось загадкой, до того момента, пока сквозь шум двигателя не донесся слабый, Удаляющийся вопль…

Макар догадался: «гладиаторов» заставили спихивать друг друга с обрыва.

— Быстро, — произнес один из конвоиров, — трех минут не возились…

— Интересно, один или оба сразу? — спросил второй.

— Плевать…

Фургон остановился. Минут через пять заднюю дверь опять открыли и вывели четверых на дорогу. И опять поставили у обрыва.

— Первый победитель и участник финальной пульки уже известен, — объявил Петрович. — Жеребьевка второй пары проводится среди четырех участников.

Теперь первым тащил жребий тот, кому спичку тащить не пришлось, потому что вторую короткую вытащили перед ним.

— Длинная! В машину!

На троих оставшихся было две коротких и одна длинная. Это означало, что одна из коротких (если не обе), достанутся Ежику или Макару. Макар тащил следующим за первым «счастливчиком».

— Длинная! В машину. А вы двое остаетесь…

Макар успел увидеть лицо Ежика, такое напуганное, что смотреть жалко…

Ежик действительно был ошарашен: как же так, даже тащить не пришлось…

Зато его противник, похоже, был очень доволен — из него можно было минимум трех Ежиков сделать. Женя с тоской глянул вслед уезжающему фургону…

Петровича, однако, эта разница в весовых категориях «гладиаторов» не смущала.

— Бойцам по русскому обычаю разрешается выпить по четвертинке! — объявил он. В это время кто-то подошел из-за спины и разрезал путы на руках, а потом рука в черной перчатке подала ему четвертинку. Ежик поднес ее к губам, поглядел на противника, который высасывал свою из горла, отхлебнул. Тот парень, что с видеокамерой, все нацеливался, стараясь поймать крупно его лицо. Должно быть, полагал, что это лицо будущей жертвы. И Ежик это понял. Ему стало страшно, и он, не отрываясь, допил четвертинку. Появилось какое-то отупение и равнодушие — будь что будет!

Как в тумане он услышал голос Петровича:

— Русский бой на топорах! До смертельного исхода! Если через пять минут победитель не определится, проигравшими считаются оба!

Залязгали гусеницы, и на площадку из-за поворота дороги выехал бульдозер с поднятым ножом и начал разворачиваться. Второй встал по другую сторону изгиба дороги.

Бульдозеры встали под углом, капотами друг к другу и осветили своими фарами изгиб дороги, за которым было метров пятьдесят обрыва, точнее, дорожной отсыпки, с откосом градусов семьдесят. А внизу — камни. Даже если сразу не расшибешься, то, скатившись вниз на камни, с гарантией.

Именно там, на узкой площадке, огражденной ножами бульдозеров с двух сторон и обрывом с двух остальных, им предстояло драться.

Бойцов пропустили на этот ринг, заставив пролезть под ножами бульдозеров, а затем вбросили по топору на углы площадки. Оператор залез на крышу одного из бульдозеров, навел объектив. Чтоб не мешать съемке, ножи опустили и тем полностью загородили вход на площадку.

— Время пошло! — скомандовал Петрович. — К топору, Россия!

Ежик и его противник метнулись в углы площадки, ухватились за топорища.

Топоры были, конечно, не мясницкие, но довольно тяжелые. Верзила играючи взял свой в одну ладонь, а Ежик даже двумя чувствовал тяжесть.

Бугай, пользуясь тем, что у него и рост был больше, и руки длиннее, начал размахивать топором из стороны в сторону, и отточенное лезвие с шелестом стало описывать один полукруг за другим, то слева направо, то справа налево. При этом верзила подступал к Ежику, заставляя его пятиться. А много ли тут попятишься?

Либо прижмешься спиной к ножу бульдозера, и следующий взмах топора снесет голову, либо подойдешь к самой кромке обрыва и, инстинктивно отшатнувшись, полетишь вниз, на камни… Ежик, который этого детину в жизни не знал, ничего плохого от него не видал до сего дня, ужаснулся, с какой простотой тот готов лишить его жизни, когда своя на кону… И тут же возненавидел его до глубины души. Ах ты, гад!

Здоровый вымахал! Ну, с-сука, я тебе устрою…

И в тот самый момент, когда до краешка оставалось всего шаг шагнуть, Ежик резко нырнул вниз, выбросив руки с топором вперед. Верхнее острие топора, казалось, всего лишь чиркнуло верзилу по пузу, прикрытому нейлоновой ветровкой, рубахой и майкой, но распороло и то, и другое, и третье. Рана была, наверно, не очень глубокая, но боль, резкая и острая, заставила бугая взвыть, выронить топор и согнуться, прижав руки к животу. Поди, думал, что кишки вот-вот вывалятся. А Ежик, сообразив, что иного шанса может и не представиться, наискось рубанул его по черепу изо всех сил, да так, что лезвие аж до обуха врубилось в башку. Крикнул детина что-то в этот момент или нет — Ежик не понял.

Женю, вмиг отрезвевшего, обуял дикий ужас от того, что натворил. Он отшатнулся от убитого и при этом совершенно непроизвольно выдернул топор. Тут же плесканула кровь, Ежика замутило, и он, упав на колени, стал блевать…

Его под руки выволокли с «арены», посадили на заднее сиденье… Макаровой «шестерки». Откуда она тут взялась? Но спросить у Ежика сил не было, да и не ответил бы никто. Рядом с ним с боков, брезгливо морщась, — от Ежика несло кровью и блевотиной — сидели двое конвоиров, впереди — водитель.

Подошел Петрович и коротко распорядился: