Ганзейский союз - Филипп Доллингер

За пределами конторы купец проводил время в профессиональных объединениях, похожих по духу и структуре на купеческие гильдии. Почти каждый день купец ходил в штаб-квартиру своего объединения, где в общем зале (Schiitting) он встречался с коллегами, сидел на своем обычном месте, говорил о государственных и личных делах, собирал сведения, пил, ел и, время от времени, принимал зарубежных гостей и голосовал на общих собраниях, когда выбирали старшин и присяжных.

Устав данцигского «Артурова двора» (Artushof), более подробный, чем уставы других купеческих сообществ, демонстрирует заботу о сохранении доброго имени объединения: в уставе предписывается определенная линия поведения и содержатся призывы избегать экстравагантности. Под угрозой штрафа и даже исключения запрещалось бросаться тарелками и блюдами в других членов общества, вытаскивать нож, играть в кости на деньги, подливать в кубок соседа смешанные напитки с целью напоить его допьяна, сплетничать, особенно о женщинах, или оскорбительно отзываться о ком-либо, особенно о представителях власти. Количество блюд во время трапезы строго лимитировалось, как и количество шутов. Вино приберегалось для гостей. Компания должна была окончить пир в десять часов, когда звонил «пивной колокол», и т. д. Одним из любимых развлечений были пари, условия которых тщательно записывались. Ставками обычно были деньги или штуки сукна. Купцы бились об заклад обо всем: о скорой свадьбе, о продолжительности войны, о цене на сельдь, о результатах выборов или турнира. Иногда спорили по самым нелепым поводам. Например, один человек поспорил, что некая кухарка признается, что ее хозяин – отец двух ее детей; еще один поставил десять гульденов на то, что не будет причесываться целый год. Иногда повседневную рутину скрашивали роскошные пиры.

Купец не всегда вел такую мирную и размеренную жизнь. Временами, особенно в молодости, ему приходилось отправляться в трудные и опасные путешествия. Франца Весселя, когда ему было не больше 12 лет, отправили на ярмарку в Сканию. Следующие восемь лет, несмотря на болезнь, которая периодически приковывала его к постели, он дважды ездил в Голландию, дважды в Сканию, а также на Готланд и в Ригу. Даже в зрелом возрасте большинство купцов отправлялись в длительные деловые поездки. Некоторые из них, обосновавшиеся в Скандинавии или странах Балтии, почти каждый год приезжали в Любек и покупали товары.

Перед отправлением в путь купцы испытывали необходимость привести в порядок свои мирские и духовные дела. Они часто выбирали именно это время для того, чтобы составить завещание, куда никогда не забывали включить несколько пожертвований церкви. Иногда в завещании особо оговаривалось, что та или иная сумма предназначается на спасение души завещателя, если в пути его постигнет смерть. «Пусть те, кто готовится сесть на корабль, исповедуются. Нам требуется так мало времени для того, чтобы лишиться жизни», – написано под картиной в приделе Мариинской церкви в Любеке, на которой изображено кораблекрушение «бергенских гостей». В самом деле, за долгие недели утомительного плавания путника не покидал страх шторма или нападения пиратов. Купцы не чувствовали себя в безопасности, пока корабль не входил в порт.

Почти все ганзейские купцы ездили в одну из четырех главных зарубежных контор, где дела могли задержать их на несколько месяцев. Здесь, под защитой льгот и привилегий, предоставленных зарубежными правителями, они чувствовали себя в безопасности. Но жалованные грамоты становились бесполезными, если в стране вспыхивали междоусобицы – довольно частое явление во Фландрии – или если тамошние власти конфликтовали с Ганзой. История Ганзы отмечена рядом арестов и конфискаций, часто сопровождавшихся насилием. Последнее было особенно характерно для Новгорода. В 1424 г. всех немцев в конторе бросили в тюрьму; 36 человек умерли. В 1494 г. Иван III выслал в Москву 49 купцов с «Петрова подворья». Их продержали в неволе три года, а когда наконец освободили, все они погибли при кораблекрушении.

Однако такие насильственные действия со стороны зарубежного государства все же были редкостью. Гораздо чаще отдельные купцы несли урон из-за нападений или ссор из-за цены и качества товаров или платы за них[26]. В официальные запросы компенсации включены длинные списки таких жалоб. Они служат лишним доказательством того, насколько рискованной была жизнь купца.

Отчасти для того, чтобы гарантировать защиту своих купцов, Ганза требовала от них строгой дисциплины за границей и старалась по возможности изолировать их от контактов с местным населением. Однако образ жизни в разных конторах сильно различался. В Брюгге, где у Ганзы не было собственного дома, купцы снимали дома или квартиры в городе и жили среди местного населения, чей язык почти не отличался от их собственного. В Брюгге ганзейцы чувствовали себя почти так же свободно, как у себя на родине. Того же нельзя сказать о трех других конторах; там купцы становились предметом постоянного надзора и обязаны были жить и питаться в своем кругу. Самыми суровыми условия жизни были в Новгороде, особенно для тех, кто там зимовал. Из-за различий в языке, религии и поведении немцы жили там еще более изолированно, чем в других местах, в постоянном страхе нападений и ограблений. Днем русским позволялось заходить в пределы «Петрова подворья» для купли-продажи. За пределами подворья никаких сделок не допускалось. Но по ночам ворота наглухо закрывались, территорию охраняли сторожевые псы, а сторожа запирались в церкви, где хранились самые ценные товары, архивы и казна. Хозяева, с одной стороны, и клерки и ученики – с другой, образовывали отдельные общества, каждое со своей общей спальней и трапезной. Немногие развлечения были доступны этой чисто мужской группе, состоявшей из нескольких десятков или сотен обитателей. Долгими зимними русскими вечерами они могли только разговаривать да пить в большой обогреваемой общей комнате. Однако все излишества строго пресекались под угрозой штрафа или тюремного заключения.

Строгий распорядок конторы время от времени оживлялся несколькими традиционными праздниками. Среди них по всей Северной Европе славились бергенские игрища – как своей жестокостью, так и пышностью. Они происходили каждый год вскоре после прибытия ганзейской флотилии и сочетали весенний праздник с карнавальными шествиями, маскарадами, танцами и пирушками. Главным событием становились испытания, каким подвергали молодых подмастерьев перед принятием в полноправные члены общества «бергенских гостей». Им предстояло пройти три испытания. Первое – испытание дымом. Кандидата вздергивали на веревке к отдушине дымовой трубы, откуда шел едкий дым; он подвергался шуточному перекрестному допросу и лишь спустя какое-то время его, полузадохнувшегося, опускали вниз. Вторым было испытание водой. Кандидата трижды бросали на глубину в заливе; ему нужно было самому забраться в лодку, а старейшины, сидящие в нескольких рядом стоящих лодках, били его; кандидата защищал только приятель, вооруженный палкой. Третьим и самым суровым было испытание поркой. Кандидата поили допьяна, раздевали догола, завязывали ему глаза и пороли до крови. Остальные заглушали его крики, били в тарелки и барабаны. После порки испытуемый еще должен был спеть шуточную песню для членов общества, сидевших за столом.