Легион Видесса - Гарри Тертлдав

Их кровь теперь смешалась. Сильная магия, одобрительно подумал Виридовикс.

Липоксай начал нараспев читать молитву или заклинание. Густые гортанные звуки хаморской речи странно переливались в его высоком голосе.

Пока энари молился, Таргитай объяснил Виридовиксу:

— Ты должен клясться чем можешь: ты будешь как брат нашему клану и никогда не предашь.

Кельт задумался. Какими богами лучше всего поклясться в такую минуту?

— Клянусь Эпоной и Тевтатом, — произнес он громко.

Эпона и Тевтат были самыми сильными богами из всех, кого он знал. Когда Виридовикс назвал их имена, символы друидов на завороженном клинке налились золотом. Глаза Липоксая были закрыты, но Таргитай заметил это.

— А, у тебя есть своя магия тоже, — пробормотал он, уставившись на своего нового союзника.

Когда молитва Липоксая была закончена, вождь хаморов вынул из чаши свое оружие. Виридовикс сделал то же самое, насухо вытерев клинок. Прежде чем вложить клинок в ножны, Таргитай наклонился и осторожно поднес чашу к губам, отпил немного и передал кельту.

— Мы смешали кровь, мы смешаем судьбы, — сказал он, как, видимо, было положено.

Виридовикс отпил тоже. Кара-кумыс был густым и мягким на вкус. Приятный напиток, как хорошее, согревающее вино.

Как только напиток братства соединил кельта с кочевниками, приближенные Таргитая встали со своих подушек и подошли разделить чашу. Слуги передали салфетки из тонкой ткани, чтобы ни одна капля драгоценной влаги не пролилась на землю.

— Теперь ты один из нас, — сказал Таргитай и повторил это по-хаморски, громко рыгнув. — Еще кумысу!

В шатер внесли еще несколько бурдюков. Но там был не темный густой кара-кумыс, а обычный, однако, довольно крепкий. Виридовикс жадно припал к бурдюку, а затем передал его Валашу, сидевшему рядом. Еще один бурдюк подоспел через минуту, затем — еще один… В ушах кельта уже позванивали колокольчики. Крепкий кумыс делал свое дело.

Шапка из волчьего меха все время съезжала на левый глаз Таргитая. Вождь сдвинул ее на затылок и по-совьи глянул на Виридовикса.

— Ты один из нас, — повторил он. Его акцент стал жестче, чем был несколько минут назад. — Должен быть счастлив, совсем счастлив. Это право человека. Ты видишь женщину, которая тебе нравится?

— Проклятье! Поджарь меня, болвана, как кусок мяса! — воскликнул кельт. — Я не бросил на них и беглого взгляда!

То, что он не обратил внимания на женщин, было мерой его тревоги. Теперь Виридовикс мог наконец расслабиться. Случалось, одиночество впивалось в него, как удар ножа, и тогда он вспоминал белокожих кельтских девушек с соломенными или рыжими волосами, похожими на его собственные. Но он не собирался жить одним только прошлым. И когда появлялась возможность развлечься — рисковал. Он усмехнулся, вспомнив Комитту Рангаве. Не то чтобы Виридовикс ожидал увидеть таких же жгучих красавиц в шатре Таргитая…

Как и васпуракане, хаморы имели более угловатые черты, чем утонченные имперцы. Лица их мужчин часто отражали сильные, волевые характеры, однако сходное выражение не красило женщин… Одежда также не способствовала проявлению женственности: женщины хаморов носили штаны, туники и плащи, как и мужчины-кочевники, они закутывались в такие же меха и куртки из кожи. Однако вместо обычных меховых островерхих шапок они надевали маленькие конические повязки для волос, сделанные из шелка и украшенные орнаментом из ярких камней. Наверху были пришиты перья уток и фазанов. Это немного добавляло им привлекательности, однако недостаточно, чтобы сделать желанными.

Хуже всего, подумал Виридовикс, скользя глазами по женщинам, многие из них, вероятно, жены приближенных Таргитая. Полные, неуклюжие, даже самые молодые, они привыкли повелевать. Всего этого Виридовикс предостаточно нахлебался от Комитты.

Они глазели на кельта совершенно откровенно. Виридовикс был рад, что не понимает их языка.

Затем взгляд кельта замер. Недалеко от дивана Таргитая сидела девушка. Чем-то она неуловимо напоминала Неврат — такое же резкое и вместе с тем прекрасное лицо. Ее красота была иной, чем у остроносых видессианок. Наверное, дело в глазах, решил кельт. Они, казалось, улыбались и светились, даже когда ее лицо оставалось неподвижным. Девушка встретила взгляд кельта с той же готовностью, но без соленых шуточек.

— Вот красивая девчонка, — сказал кельт Таргитаю.

Густые брови хамора взметнулись вверх.

— Рад, что ты так думаешь, — сказал он сухо. — Но сделай другой выбор. Возьми на этот раз служанку. Это Сейрем, моя дочь.

— Прости, — сказал Виридовикс, заливаясь краской до корней волос. Он прекрасно знал, что его положение в клане еще очень шатко. — Но как мне отличить служанку от знатной женщины?

— По багтэгу, конечно, — ответил Таргитай. Когда вождь заметил, что кельт не знает этого слова, то сделал движение вокруг головы, показывая, что имеет в виду головную повязку.

Виридовикс кивнул, ругая себя за то, что не обратил внимания на эту деталь. На головном уборе Сейрем были нефриты и полированные опалы, а также причудливые золотые украшения. Очевидно было, что она — не рабыня.

Наконец взор кельта остановился на молодой женщине лет двадцати пяти. Она была далеко не столь красива, как Сейрем, но все же достаточно приятна и обладала хорошей фигурой — этого оказалось довольно, чтобы привлечь внимание кельта.

— Вот эта девушка подойдет, если не возражаешь, — сказал Таргитаю Виридовикс.

— Кто? — Таргитай отложил бурдюк с кумысом, из которого шумно тянул. — А, Азарми. Она прислуживает моей жене Борэйн. Хорошо.

Виридовикс махнул рукой, подзывая девушку к себе. Одна из богато одетых женщин, очень тяжеловесная на вид, сказала что-то своим подругам, которые так и покатились со смеху. Азарми покачала головой. Это вызвало у пожилых женщин новый взрыв хохота.

Кельт предложил девушке кумыс из бурдюка, который Таргитай отложил в сторону. Не зная языка и не имея возможности объясниться с девушкой, кельт не представлял себе, как ему сказать ей что-нибудь нежное. Она не отшатнулась, когда он коснулся ее, но и желания с ее стороны он не почувствовал.

Постель расстелили у костра. Девушка была покорной, и кельт не ощущал неприязни, но зажечь ее он так и не смог. Разочарованный и уязвленный, он жадно думал о Сейрем, спящей всего в несколько шагах от него. Вскоре и самого Виридовикса сморил сон.

* * *

— Мой отец узнал это от своего деда, — рассказывал Ариг. — Когда аршаумы увидели реку Шаум, они приняли ее за море.

— Охотно верю, — отозвался Горгид, глядя на могучую реку, которая несла свои синие воды на юго-запад, к далекому морю Миласа.

Грек прикрыл ладонью глаза: ослепительное полуденное солнце искрилось и плясало на гладкой поверхности воды. Он попытался определить ширину реки, но кто мог бы сказать, на сколько километров она разлилась? На два, на три? После Шаума Куфис, Аранд — да и любая другая река, какую Горгид видел в Галлии, Италии, Греции, — превращались в сущих пигмеев. Горгид обтер лоб ладонью и ощутил шершавое прикосновение песка.