Высшая проба. Недуг мой, свет мой - Вера Чиркова

– Стерляжья, – принюхался герцог, и помрачнел, – деда любимая…

– Так значит, надо ему первому налить… – мигом ухватила половник Яна, – небось оголодал в своей ледяной палатке.

И щедро плюхнула в тарелку деда запашистый бульон, светящийся золотыми звездами жира.

– Кокон сними… – мрачно проскрежетал старый король.

– Уже сняла, – укоризненно глянула на него внучка, – ты меня плохо знаешь? Я когда-нибудь издевалась над людьми?

Он не ответил, погрузил ложку в суп, подул и осторожно поднес ко рту.

– Действительно…

– А тут что? – отвернувшись от него, Хирд снимал вторую крышку, – о, расстегаи!

– С тунцом? – потянулась Яна.

– Если я правильно понимаю, – невесело поправил ее муж, – с форелью. Дед любит именно с ней.

– Да, – тихо выдавил Беруальд, виновато косясь на жену.

Она упорно прятала взгляд и слегка кривилась, скрывая боль, но невольная слезинка уже сорвалась с ресниц и покатилась по бледной щеке.

– Тогда тут должны быть и блинчики с икрой, – вспомнила герцогиня и жалостливо вздохнула, – значит бабушка всю ночь готовит, а потом сидит и ждет… а бревно лежит себе упрямо…

– Яна! – с укором выдохнула старая королева, но больше ничего сказать не успела.

– Она права… – Беруальд резко развернул к себе жену, заглянул в заплаканные глаза и властно бросил через плечо, – брысь отсюда.

По комнате словно сквозняк пронесся, и из-за хлопнувшей двери донеслось:

– Уже.

Отверстие в стенке паука возникло внезапно, когда этого никто еще не ожидал. В кресла шлепнулась герцогская чета и дружно выдохнула.

– Ф-фух!

– Выгнал? – огорченно осведомился Имольт, не ожидавший что спасательная операция, на которую он искренне надеялся, закончится так быстро.

– Угу, – кивнул Хирд и ошарашенно помотал головой, – я думал, дольше придется уговаривать.

– Ифилия же сказала, что это как назревшая лавина… нужно только правильно бросить камушек, – кивнула ему жена.

– Боль уходит… – прислушивающаяся к чему-то гостья с рассветного материка светло улыбнулась, – теперь за них можно не бояться. Люди, которым счастье достается такой дорогой ценой обычно хранят его очень трепетно.

– Теперь нам нужно поговорить с Фаргесом… – вспомнила о делах Яна, – он вернулся?

– Вместе с королем, – глава южной цитадели все не мог поверить в чудо, – так они точно помирились?

– Точнее не бывает, – подтвердила Ифилия, – даже не сомневайтесь. Но на ближайшие дни о них лучше забыть… думаю, им многое нужно сказать друг другу.

– Тогда едем к Фаргесу, – облегчённо выдохнул магистр, – он рано встает.

– Надеюсь, там нам дадут горячего взвара, – насмешливо фыркнул герцог, припомнив оставшиеся на столе пышные расстегаи.

Учитель адаптов встретил гостей так невозмутимо, словно заранее был осведомлен о их визите. И накрытый к завтраку стол подтверждал это впечатление.

– Ну? – не успев даже приветствовать появившихся в холле посетителей, взглядом спросил он ученицу и облегченно перевел дух, получив утвердительный кивок. – спасибо! Проходите к столу, завтрак стынет.

– Нам удалось их помирить, – сжевав первый кусок фаршированной рыбы, уставилась на него Яна, – и теперь меня мучит вопрос, почему ты дал мне такое задание? Как догадался, что дед придумает такой фокус? Ведь никто… ничего не подозревал?

– Не первый год бьюсь над этой проблемой. – невесело признался Фаргес, – ведь мы с ним дружим уже лет семьдесят. Но никто ничего не хотел объяснять, ни он сам, ни дети. К Ариане и вовсе даже подходить бесполезно. А внуков и сразу не посвящали. Пришлось шпионить и следить, и постепенно я все выяснил. Может даже больше, чем знали короли. Не мог найти только лазейку… или ниточку, за которую можно дернуть, чтоб узелок развязался.

– Да, – подтвердила внимательно слушавшая его Ифилия, – тут важно точно угадать, какая мелочь вызовет нужное действие. Иногда это воспоминание, иногда песня или запах, памятная вещица… человек невольно ослабляет поднятые колючки, поддается настроению, и начинает верить тем, кто искренне желает помочь. Или просто находит доводы и силы сделать первый шаг. У всех по-разному. Легче обычно толстокожим… у них и доводы попроще и житейское здравомыслие срабатывает. А вот люди деликатные, тонкие по натуре, нуждаются в особом понимании, особом созвучии душ.

– За последние годы я больше времени провел рядом с Альди, чем со своей семьей, – признался Фаргес, – научился угадывать его настроение, намерения, замыслы. И пока у него были очень важные дела, спасти Хирда, найти Юнелию, потом злодея, замахнувшегося на трон Лортана, я особенно не волновался, Альди не из тех, кто бросит дело и начнет страдать. А вот когда все закончилось и все потянулись к обыденным занятиям и семьям, мне стало очень тревожно. Тем более на него произвел большое впечатление поступок внука, не пожелавшего жить без любимой. Он так и сказал, когда мы сидели возле комнаты Хирда: – «Я его понимаю… если точно знаешь, что придется прожить без любимой остаток жизни, она теряет ценность. У него хватило смелости принять решение, а я год за годом все тяну безрадостную лямку». Вот тогда я и заподозрил, что он задумал покончить со своим затянувшимся одиночеством, так или иначе. Мы с Имольтом в их противостояние пока не вмешивались, ждали вас, но следили очень пристально. На спрятанных в кронах вышках и башне маяка постоянно дежурит трое магов, готовых снести все щиты Альди и полить его зельем покорности. Он слишком много сделал для ордена и королевств, чтобы мы позволили ему встать на путь самоуничтожения.

– Вы меня порадовали, очень, – серьезно призналась Ифилия, – я подобного даже не подозревала. Но раз ты так хорошо изучил эту проблему, открой нам еще одну тайну… Альяна мимоходом предположила, что подозрения королевы были не случайны… кто-то загнал иголку ей под кожу, так ты сказала?

– Да, – вспомнила Яна, – когда раскладываешь события по времени, выясняется странная картина, бабушка сама готовит обед деду и не находит, кого за ним послать. В огромном дворце не нашлось ни лакея, ни пажа, ни егеря? И она идет сама, попадая точно в момент, когда муж улыбается ученицам. Но я уже изучила к этому моменту деда и точно знаю, улыбаться он, конечно может, но не дольше одной минуты. Слишком уж деятельный, быстрый и властный. И потому улыбка, не сползающая с его лица чуть не полчаса, чтобы все успели рассмотреть – явно неестественная. А вот что это было – разгадать не могу. Ведь королевские амулеты защищают от всего, также от ментальной магии.

– Ну ментальная защита обычно ставится от определенных ударов, – уточнила Ифилия, – от порабощения, сна, паралича и доверия. Еще два-три опасных воздействия. От всего защитить невозможно.

– Поэтому во дворцах маги в защитные контуры добавляют распознавание применения сильных ментальных воздействий. Щиты при нарушениях запрета начинают искрить и звенеть. – добавил Фаргес. – но есть вид магии, определить которую невозможно. Это эмпатия, и о ней известно всем, ведь эмоции, и зачастую очень сильные, испытывают все люди. Но эмпатами зовут только тех, кто особенно остро и точно распознает чужие чувства.