Русские чернила - Татьяна де Ронэ

Дельфина одолжила ему денег на самолет: к матери с этим обращаться не хотелось. Он выбрал самый дешевый отель: молодежный хостел в центре города. В Санкт-Петербург он отправился в ноябре две тысячи шестого, в День Всех Святых. Были каникулы, и он пропускал всего несколько занятий с учениками.

Прилетев в аэропорт Пулково, Николя растерялся: он впервые оказался в стране, языка которой совсем не понимал, даже читать не мог. Об этом он как-то не подумал, решившись на экспедицию в Россию. В автобусе, который вез его до метро, большинство пассажиров были иностранцы, но когда он вышел возле входа на станцию «Московская», то понял, что оказался один в мире, законов которого не разумеет. Ступив на бесконечный эскалатор, ведущий в чрево города, он молился, чтобы не ошибиться линией и поехать в нужном направлении. Спасибо Бризабуа, который нашел ему помощницу. Он очень надеялся на помощь Елизаветы, ведь он даже не знал, с чего начать поиски.

Ноябрь – не лучшее время для поездки в Санкт-Петербург. Эту информацию он вычитал в Интернете. Толпы туристов устремлялись в город летом, когда наступали знаменитые белые ночи и темнело только на два часа. В ноябре же было холодно и дождливо. Впрочем, Николя заметил, что в последние недели Париж мало чем отличался от Санкт-Петербурга. У выхода из метро его окатило тем же моросящим дождем. Подняв воротник, он стоял на широком тротуаре Невского проспекта и оглядывался в поисках Елизаветы Сапуновой. Вроде бы Бризабуа описал, как она выглядит: молодая, высокая, темноволосая, похожа на француженку. Вокруг звучала русская речь, и звуки теплого, богатого интонациями языка действовали на него как волшебное заклинание. Сам наполовину русский, он сразу ощутил близость к этому языку. Он поймал себя на том, что ищет в чертах окружавших его лиц отцовские миндалевидные синие глаза, вздернутый нос и большой рот. В каком-то смысле он оказался дома, хотя что он знал о России, кроме общих слов и понятий, усвоенных в школе? Но этой информации хватало, чтобы понять, насколько современный Санкт-Петербург, с беспорядочно снующей толпой людей в одежде приличных брендов, с кейсами в руках, далек от Ленинграда шестидесятых годов, где в разгар холодной войны пятнадцатилетняя девочка родила его отца. И ему на ум пришла русская поэтесса Анна Ахматова, которая, вернувшись в Ленинград в мае сорок четвертого, писала об «ужасном призраке, который когда-то назывался моим городом». За годы, проведенные в школе, он с жадностью прочел Блока, Белого, Гоголя, Бродского, авторов, связанных с Петербургом, сам не зная, что и он тоже связан с этим городом.

– Николай Дюамель? – раздался женский голос.

Его имя произнесли на русский лад, и это ему очень понравилось.

Перед ним стояла маленькая, тоненькая женщина в платке. Лет сорока пяти, может, чуть меньше. Лицо ее хранило строгое выражение. Она протянула Николя холодную руку:

– Я Елизавета Андреевна Сапунова.

Она вздернула подбородок, словно гордилась своим именем, да и собой тоже. На ее лице он заметил две родинки: одну возле правого глаза, другую на левой щеке. Русская княгиня, как сказал Бризабуа.

Он пошел за ней следом, низко наклонившись, чтобы уберечься от порывов ветра. Она привела его на широкую, ярко освещенную улицу. Дождь усилился, мимо них то и дело пролетали мокрые машины. Они миновали еще несколько улиц и вошли в холл большого дома на углу такой же оживленной городской артерии.

– Ну, вот и хостел для молодежи, – сказал она. – Надеюсь, вам здесь понравится.

Он робко кивнул. Женщина выглядела довольно милой. Она протянула ему сложенный листок бумаги:

– Мой адрес. Я тут вам нарисовала что-то вроде карты. Это недалеко отсюда. Вы легко найдете. Послезавтра у меня будет время показать вам город. Музеи, церкви, каналы.

Он внимательно прочел. Почерк женский, элегантный… Четкий рисунок наверняка приведет его туда, куда нужно.

– Бризабуа вам все объяснил?

Она удивилась:

– Объяснил? Он попросил меня побыть гидом.

Николя откашлялся:

– Я здесь не как турист. Но с вашей стороны это очень любезно.

Она нахмурилась:

– В таком случае с какой целью вы приехали?

Он улыбнулся:

– Чтобы нанести визит призракам.

Он видел, что она не поняла, и поспешил пояснить:

– Я приехал, чтобы что-нибудь узнать о моем отце и его семье. Он здесь родился, а умер во Франции, когда я был маленьким.

В холл, толкаясь, ввалилась группа промокшей и веселой молодежи, и им пришлось посторониться.

Елизавета Андреевна сняла платок, освободив густые, шелковистые черные волосы. Глаза у нее тоже были черные, кожа гладкая и белая.

– Что именно узнать?

– Кем был мой отец, откуда он родом.

Она внимательно на него посмотрела и улыбнулась, впервые за все это время. И сразу помолодела.

– Да, – сказала она по-русски и сразу перешла на французский: – Я постараюсь вам помочь. Приходите послезавтра к завтраку.

– Карашё, – неуверенно произнес он.

Это было одно из немногих русских слов, которые он успел выучить.

Она снова улыбнулась и повторила слово, поправив произношение, потом спросила:

– Вы любите чай или кофе?

– Спасибо, чай.

– В девять часов. Послезавтра. До свидания.

И она ушла. Николя поднялся на четвертый этаж, где располагался хостел. Комнаты были удобные, хорошо прибранные. С ним в номере поселились два симпатичных шведа, Андерс и Эрик. Для них, как и для Николя, это была первая ночь в Санкт-Петербурге. «А что, пошли выпьем по стаканчику и что-нибудь съедим», – предложили они. Шведы познакомились с девушками, и те сказали, что совсем рядом есть неплохой бар, где играет местная группа. Может, завалиться туда? Сидеть вечером одному не хотелось, и Николя под проливным дождем отправился со шведами в бар. Заведение располагалось в подвальчике и было битком набито народом. Словоохотливые, экспансивные девушки прекрасно говорили по-английски. Они заказали борщ, малосольные огурчики, блины и водку. Одна из девушек, Светлана, быстро захмелела и ринулась в атаку. Она все время порывалась усесться к Николя на колени, и ему стоило немалых усилий от нее увертываться. Тут оглушительно заиграла рок-группа, народ все прибывал, и Николя постепенно начал терять интерес к этому месту. Ему не хватало Дельфины, хотелось, чтобы она была рядом и разделила с ним первый вечер в России. Навалилась усталость, и он потихоньку ушел из кафе. На обратном пути он заблудился. Санкт-Петербург – огромный город, а у Николя не было никаких ориентиров. Порой откуда-то налетала волна дурного запаха, словно рядом была сточная канава. Перед ним сияла яркими огнями какая-то церковь – большое здание, выстроенное в стиле классицизма, – и он на минуту остановился, чтобы ее разглядеть. Покрутившись по городу, он оказался на набережной канала и увидел такие живописные купола, что позабыл о дожде. Какой-то сердобольный прохожий сжалился над ним и жестами объяснил, как пройти к молодежному хостелу. Когда вернулись подвыпившие Андерс и Эрик, он уже спал. Они ввалились в номер, пошатываясь и хохоча, и разбудили его, но он не обиделся. Он зажег свет и со смехом наблюдал, как они, спотыкаясь, бродят по комнате. Обитатели соседнего номера, недовольные шумом и возней, постучали им в дверь. Было уже очень поздно. Шведы улеглись спать. Один из них громко захрапел. Николя понял, что заснуть больше не удастся. Но храп был тут ни при чем. Он впервые в жизни оказался в городе, где сорок шесть лет назад родился его отец. С этой мыслью он пролежал несколько часов без сна.