Спец - Владимир Поселягин

– Да, майор, видел я наглецов, но раньше не знал, что есть и такие, как майор Крайнов. По лезвию ходишь.

– Да лучше Москву защищать, сердце страны, чем этих лимонников, товарищ комкор. Не хочу я к врагам лететь да ещё учить их.

– А мог бы узнать врага в лицо, – хмыкнул комдив.

– Как-то не особо привлекает. Да и вообще… – Договорить я не успел, как дверь без стука распахнулась, и к нам заглянул взволнованный секретарь:

– Товарищ полковник, там ваш гость споткнутся на ступеньках и головой ударился. Говорят, помер.

Мы переглянулись, и, заметив, что все смотрят на меня, я лишь в недоумении пожал плечами и спросил:

– А может, это не он?

– Молись, майор, чтобы это был не он.

Мы направились к выходу. А я лишь мысленно усмехался. Как же, не он, мутный и есть. Чтобы я врага да отпустил? Поработал «руками» амулета-помощника – и тот готов. Банальное падение с травмой, несовместимой с жизнью, при множестве свидетелей. А я вообще у комкора в кабинете был, а слова – это слова.

Мы подошли к телу – толпа расступилась – и посмотрели на труп.

– Да-а, правильно говорят, сделал плохое другому, и плохое возвращается, – сказал я и, повернувшись к бледному чиновнику, ласково спросил: – А вы мне плохое не желаете пообещать?

Тот лишь рванул к выходу из здания, а я, посмотрев на полковников, таращивших на меня глаза, пожал плечами:

– Такая возможность для шутки! Я не мог её упустить.

– Да-а-а, – протянул комкор. – Нет, майор, своей смертью ты точно не умрёшь.

– Да мне это уже раз сто говорили, – отмахнулся я, и тот застонал, глядя на потолок.

А потом как рявкнул:

– А ну смирно! В расположение бегом марш!

Я и сам не заметил, как оказался снаружи у здания и встал у машины, опираясь на трость. Водитель, дремавший в эмке, удивлённо посмотрел на меня. Скоро подошёл комдив Данилов.

– В расположение, – велел он водителю, а я ему напомнил:

– У меня документы забрали.

Данилов молча кивнул и ушёл. Не было его довольно долго, только через час вернулся, протягивая мне пачку документов и удостоверение с лётной учётной книжкой, пояснив:

– Они тебе уже командировку в Англию оформили. Пришлось к комкору идти.

Я убрал удостоверение и учётку в нагрудный карман, а пачку документов в планшетку. Мы сели в машину и покатили обратно в дивизию. На полпути полковник спросил:

– Что это было в штабе корпуса?

– Я очень не хочу в Англию, товарищ полковник. Надо было, я и на голове сплясал бы.

– А погибший?

– Вы сами видели, я с вами был и тоже удивлён произошедшим. Просто воспользовался случаем, чтобы ещё больше укрепить свои позиции. Тот чиновник ко мне и на километр не приблизится.

– Но может гадить издалека.

– Возможно, – ответил я. – Люди – скоты ещё те.

– Ладно, оставим то, что в штабе было, поговорим о переводе. Мы ведь тебя действительно для защиты столицы вызвали. Немцы к Горькому летать боятся, а тут каждую ночь высотники моторами гудят. Массированные налёты они, похоже, прекратили, а «юнкерсы» шлют, по десять-двадцать машин, и сбрасывают бомбы сверху, кому как придётся. Скажи, майор, ты действительно поднимался на четырнадцать тысяч километров, или это всё же байки?

– Поднимался, – с некоторой осторожностью в голосе ответил я.

– И как ты это делаешь? Проверяли твою машину, она хоть и серийная, но собрана хорошо. Подняться выше двенадцати она физически не способна, Светлов это проверял. Да, майор, это был мой приказ.

– Ответа всё равно нет, как-то поднимаюсь. Прошу машину: давай, милая, – и она поднимается.

– Сказка. Слушай, майор, есть предложение испытать высотный истребитель-перехватчик Пе-3. С двухмоторной машиной справишься? Там своя специфика.

– Уверен, что справлюсь. Я один раз на Пе-2 летал. Они, кажется, схожи.

– Да, очень похож. Завтра в десять утра поднимемся в воздух. Я с тобой, штурманом.

– Есть в десять, – вздохнул я. – Товарищ полковник, есть ещё одно. По Горькому. Мне туда лететь тридцать семь минут. Если налёт, я успею если не перехватить, то на отходе проредить и поквитаться. Потом можно сесть к Бадину на заправку и вернуться в расположение полка.

– Подумаем и решим. Я дам своим командирам задание провести расчёты, посмотрим, что скажут.

Уже окончательно стемнело, когда мы вернулись в расположение дивизии, я ушёл в свой полк и устроился на койке в одной из комнат для командиров. В этот раз в ней всего две было, на одной зампотылу спал. Пока вещи раскладывал, пока в душ ходил, где пугал молодых лётчиков жуткими шрамами на ноге, прошёл час, и дальше – спать.

Утром меня разбудил дежурный. К счастью, ночью налётов не было, видимо, их тот сбитый вчера утром разведчик вспугнул, поэтому я хорошо выспался. Дежурный вручил мне мешок писем. Их много шло, и в Горький, и сюда. Мы с парнями из звена Светлова вместе читали их, и, если на которое требовалось написать ответ, я всегда писал. Так что я просидел над письмами часа два до завтрака, заметно опустошив мешок, и мои ответные письма отнёс писарю, тот отправит. После завтрака я хотел изучить машину, но её ещё не перегнали на наш аэродром, поэтому решил продолжить читать письма, но тут меня отловил комсорг полка, командир 2-й эскадрильи в нашем полку.

– Кирилл, можно с тобой поговорить?

– Для тебя я всегда свободен, – широко развёл я руки, улыбаясь.

– Мне написал письмо комсорг госпиталя, где служит твоя жена…

– О-о-о, я пошёл, – развернулся я, чтобы уйти, но тот меня остановил, положив руку на плечо.

– Кирилл, всё равно эту проблему придётся решать.

– Да, ты прав. – Остановившись, я задумался и кивнул: – Надо разводиться, поможешь с увольнительной? Отпишись своему коллеге, чтобы тоже Анне помог с увольнительной.

– Ты не понял, советская семья – это ячейка общества.

– Не нужно мне сыпать штампами. Развод – дело решённое, что сейчас, что позже.

– Кирилл, ты можешь мне рассказать, отчего ты решил развестись? Излей душу. Может, мы найдём выход, и не придётся разрушать семью?

– Блин, как вы меня все достали! Тогда слушай, действительно надоело в себе держать. Я застукал свою жену, когда её коллега, тоже военный врач, перегнул через стол, задрал юбку и драл, причём она была отнюдь не против, края юбки придерживала. Это тебе повод для развода?! – Последнее я уже прокричал, привлекая внимание людей.

Мы несколько секунд простояли молча, я успокаивался, как-то легче на душе стало, давно так поорать надо было, а комсорг, явно подбирая слова, спросил:

– И что было, когда ты их застукал?