Морской охотник - Сергей Зверев

— Ни хрена себе! — удивленно проговорил Калинин. — Ас какой стати этот аквалангист на них напал?

Он же про нас не мог знать. И кто он такой?

— Опять по порядку. Напал он на японцев потому, что догадался о том, зачем они на самом деле к нам явились. А кто он… На сто процентов не уверен, но, по-моему, это Сергей Павлов.

— Полундра, что ли?! — про легендарного спецназовца знали все североморцы.

— Он самый.

— А откуда он здесь взялся?

— Прислали следить за японцами. И он выяснил, что на самом деле никакие они не ученые, и нужна им тут не стеллерова корова.

— А что?

— А вот теперь слушайте внимательно, — сказал Селезнев. — Дела, парни, хреновые. Эти японцы нашли здесь старую подводную лодку. Их главный там, в каюте, сказал мне, что собирается поднять с нее бомбы с каким-то мощным ядом. А потом он хочет заминировать этими бомбами Курильские острова и Сахалин. И если наши не согласятся отдать их Японии, то он их взорвет.

— Ничего себе… — потрясение выговорил Кожевников. — Яд смертельный?

— На сто процентов.

— Но тогда ведь тысячи людей погибнут!

— Ему по барабану. Говорит, что это будет нам месть за Вторую мировую войну. Кстати, этот яд, по его словам, заражает и море, и землю. Если он взорвет бомбы, то на Курилах лет двести жить нельзя будет. Это станет мертвая земля.

На несколько секунд все замолчали.

— Пододвиньтесь поближе, — вдруг сказал Селезнев. — Нам нужно тепло сохранять, а то мы скоро замерзнем.

Пограничники придвинулись друг к другу и обнялись — все трое. Так в самом деле было немного теплее.

— Значит, острова отравить хочет, — процедил сквозь зубы Кожевников. — Вот сука! Эх, жалко, что я раньше не знал! Не посмотрел бы на этих гадов с автоматами, врезал бы ему хоть разок по морде.

— Ладно, что теперь говорить. Поздно уже.

— Может, и не поздно… — сказал Калинин. — Мы ведь пока живы, а ты говоришь, что их батискаф Полундра сломал. Значит, они потратят какое-то время на починку. А ведь нас уже, скорее всего, хватились.

— Кстати, мы ведь уже не на якоре стоим, — заметил Кожевников. — Чувствуете качку? Японцы, похоже, куда-то поплыли.

— Знать бы еще, куда… — сказал Селезнев, обхватывая руками плечи. Холодно было уже невыносимо, казалось, что руки и ноги того и гляди превратятся в ледышки.

— А что тут думать. На Медный, ясное дело. Поднять свои бомбы они вряд ли успели, значит, двинули на базу, — рассудительно сказал Калинин. — Скорее всего, им помощь наших нужна, чтобы свой батискаф починить.

— Может, и так… — Селезнев почувствовал, что по его телу пробегает непроизвольная дрожь. Температура, похоже, упала уже градусов до десяти ниже нуля.

— Нужно ждать, пока приплывем, — сказал Калинин. — Японцы тогда наверняка сюда придут. Нужно будет попытаться отнять у них оружие и подать нашим сигнал.

— И как ты собираешься это сделать? — спросил Селезнев, которому уже было так холодно, что он с трудом говорил, а голова почти совсем перестала соображать.

— Подкараулить их у двери. А как только откроют, наброситься на них. Эти желтопузики все щуплые, дашь такому щелбан, он и свалится. Сшибить одного, второго, их телами прикрыться и готово дело.

— У них трещотки, не забывай, — заметил Селезнев.

— Я и не говорю, что нет риска. Но лучше так, чем просто ждать, когда они нас в расход пустят. Правда, Стае?

— Угу, — промычал матрос. Он, как и Селезнев, был более сухощавого сложения, чем Калинин, и поэтому холод действовал на него сильнее.

— Леха, ты правильно все придумал, — с огромным трудом разлепляя губы, сказал Селезнев. — Но, похоже, нападать на желтых ты будешь один. Я уже ни рук, ни ног не чувствую, все занемело.

— Товарищ капитан! — со смесью тревоги и возмущения в голосе воскликнул Калинин. — Как же так!

Держитесь! Давайте тогда что-нибудь делать — хоть приседания какие-нибудь! Может, согреетесь. Давайте, товарищ капитан! Вы можете. Вы должны!

Он все-таки встал. Потом все трое пограничников стали попеременно делать приседания и отжиматься от пола. Сначала это помогло. Но температура продолжала снижаться, и было неясно, сумеют ли они сохранить хоть немного сил до того момента, когда за ними придут японцы.

У посадочной площадки Джона Дональдсона встретил всего один человек. Впрочем, это и неудивительно. Рядовой сотрудник консульства — невеликая птица. А ведь именно такова была легенда цэрэушника.

Когда Дональдсон вышел из вертолета, русский шагнул ему навстречу и протянул руку:

— Здравствуйте. Меня зовут Александр Сенин, я помощник главы администрации Прибрежного, господина Берегова. А вы, видимо, Джон Дональдсон? — по-английски русский чиновник говорил довольно хорошо.

— Да. Добрый день, — ответил Дональдсон, пожимая протянутую руку.

Пару минут они обменивались дежурными любезностями, разговаривали о том, как американец добрался до Медного, о климате острова и о погоде. Потом, посчитав, что вступительная часть окончена, русский сказал:

— Господин Берегов просил меня проводить вас в администрацию поселка. Он ждет вас через полчаса.

— Хорошо, — кивнул цэрэушник, — ведите меня к нему, господин Сенин. Я надеюсь, что наша встреча окажется конструктивной и нам удастся разрешить проблему Джейка Меллинга.

Русский не ответил, но от опытного глаза Дональдсона не укрылось, что по его лицу словно тень пробежала. «Что такое? — подумал он. — Неужели с Меллингом какие-то проблемы?» Однако спрашивать об этом у своего спутника американец не стал — ясно же, что обсуждать эти вопросы он не уполномочен.

В отличие от Морингстона, Берегов принял визитера сразу, как только тот явился, не заставляя скучать в приемной. По-английски он говорил не хуже своего помощника, и переводчик не потребовался.

— Я хотел бы увидеться с мистером Меллингом, — сказал Дональдсон сразу после того, как обменялся приветствиями с русским начальником. — Это возможно?

— Э… Видите ли… — русский замялся.

— С ним что-то не в порядке? — спросил цэрэушник. — Я слышал, что он лежит в больнице. Ему что, стало хуже?

— Нет, — покачал головой Берегов. И, словно бросаясь с обрыва в холодную воду, сказал:

— Видите ли, я просто не знаю, где он сейчас.

— Как это так? — удивление американца было непритворным.

— А вот так, — памятуя о том, что лучшая защита — это нападение, Берегов перешел в наступление. — Ваш соотечественник совершил побег!