Опасная фамилия - Антон Чиж

– А вас силы покинули? Надо сносить удары судьбы. Крепче держитесь за руль, спортсмен.

– Куда там… – Серж махнул с досады. Огонек сигары мелькнул молнией.

– Древние греки, как вы помните, мужественно относились к коварству Рока. Они считали, что против его воли бессильны даже олимпийские боги. И в чем-то были правы. Уж если Рок за вас взялся, то не отпустит.

– За меня Рок взялся? – спросил Серж и поперхнулся дымом. – Все-таки что-то случилось…

– Так, мелочь, – согласился Ванзаров. – У вас теперь нет алиби на ночь убийства вашего отца и балерины Остожской.

– То есть как это? Позвольте…

– Не могу позволить, господин Каренин, чего вы сами себе не позволите. Ваша сестра сообщила мне, что не видела вас в коридоре. Но это было бы полбеды. Другая ее часть в том, что госпожа Левина не помнит, чтобы вы пребывали в ее номере и оставили там портсигар. Все это было сообщено мне без протокола, но если жандармский поручик Вронский до этого докопается, я вам не завидую…

Серж затягивался сигарой как легкой папироской, не замечая крепости табака.

– Все еще можно объяснить, – сказал он, тяжело дыша. – Ани злится на меня из-за свадьбы, вот и решила показать характер. Я уверен, она одумается и скажет правду. А Ольга… Я понимаю, в чем тут дело… Сумасшедший брат ее Митя обвинил меня в смерти ее отца… Она же не дура, неужели не понимает, что этим сажает меня за решетку. И тогда Раймонды не видать ей никогда… Неужели она настолько глупа?

– Балерины – страшные создания, – сказал Ванзаров. – Ножками машут, как саблей рубят. Я бы к ним не приближался…

Каренин не заметил, как из пальцев выскользнула сигара. Он посмотрел на Ванзарова спокойно, словно отрешенно.

– Родион Георгиевич, так ведь это все, конец мне… – проговорил он. – Я в мышеловке… Спасения нет…

– Многие советуют мне арестовать вас. Они давали советы, не зная, что у вас уже нет алиби. В этом случае они бы пошли на вас с кольями и топорами. Как на волка.

– Что вы будете делать? – спросил Серж.

– Что мне остается? – ответил Ванзаров. – Бежать вам некуда, да и незачем. Постарайтесь за оставшиеся сутки доказать мне, что они ошибаются.

– Но как? Что я могу?

– Во-первых, никому не рассказывать о том, что узнали. Ни Ольге, ни вашей сестре, ни даже супруге. Как будто ничего не было. Ну и пригласите меня на завтрашний прием по случаю бракосочетания вашей сестры.

– Зачем? – спросил Серж, опять доставая портсигар.

– Хочу последить за вами и быть уверенным, что вы никого не убьете…

– Господин Ванзаров…

– Имею право быть в гостях. Мы же теперь с вами в некотором роде родственники.

– В каком смысле? – пытался понять Серж.

– В том смысле, что убийца и полицейский, ведущий на него охоту, становятся родными людьми. Не могут друг без друга, – сказал Ванзаров, очень довольный произведенным эффектом. – Не падайте в обморок, господин Каренин, у вас пол грязный, заплеван сигарами. Как только Надежда Васильевна это терпит. Кстати, где она?

Обретя дар речи, Серж смог кое-как пояснить. Жена осталась с сыном, чему он искренне рад. Ей и так досталось сверх всякой меры. Но завтра на приеме обещала быть непременно. Нельзя уронить честь дома Карениных, какие бы испытания ни приготовил им Рок.

Доктор Крауз так давно лечил семьи петербургских аристократов, что для него не существовало тайн. Он знал столько, что, если бы когда-нибудь решился опубликовать мемуары, это нанесло непоправимый урон многим кристально чистым репутациям. Он помнил, у кого и когда принимал незаконнорожденных младенцев, кого лечил от сифилиса, а потом лечил повторно. И даже знал такие особенности пристрастий своих пациентов, о которых не принято говорить вслух. Все эти тайны он хранил куда надежнее швейцарского банка. Его популярность и гонорары держались на полной уверенности больных, что об их бедах никто и никогда не узнает. Ну, разве только о простуде или инфлюэнце.

Когда к нему в кабинет вошел неизвестный господин, который еще и не был записан на прием, доктор хотел было выставить его вон. Но молодой человек назвался чиновником для особых поручений и даже предъявил книжечку Министерства внутренних дел. Все это на Крауза не произвело ровно никакого впечатления. У него лечились особы, которые обладали властью куда весомей зеленой книжечки. Он только сообщил, что у него совершенно нет времени. Ванзаров обещал быть кратким. Он спросил о господине Каренине, – ему ведь был назначен прием через три дня? По какому поводу?

Такой беспримерной наглости Крауз только улыбнулся. Он сообщил, что врачебную тайну никогда и никому не раскроет. Она умрет вместе с ним и пациентом. На что ему было указано: случай как раз подходящий. Его клиент мертв, приема не будет, и от полиции можно ничего не скрывать. После таких веских аргументов Краузе попросил молодого человека выйти вон и больше его не беспокоить. Или заплатить пятьдесят рублей за прием.

Ванзаров денег платить не стал, но предложил сыграть в азартную игру. Он сам расскажет, зачем старый Каренин был записан на прием. И доктору останется всего лишь выбрать из двух слов: «да» или «нет». Наглый молодой человек чем-то показался занимателен, если не сказать: забавен. И Крауз милостиво согласился. Ванзаров тут же сел без приглашения и рассказал то, что мог знать только покойный Каренин и сам доктор. Откуда он раздобыл сведения, было решительно непонятно. Доктору напомнили, что от него ожидают один из ответов. На что он опять предложил молодому человеку выйти вон. Ванзаров не обиделся.

– Благодарю за все, что вы мне рассказали, – заявил он и покинул кабинет.

Крауз полез в свои записи. И обнаружил, что этот неизвестный господин знал все, за исключением совсем уж медицинских подробностей.

Загородное заведение с пряным именем «Альгамбра» прославилось на всю столицу. Каждый знал, что там случаются истории, быть замешанным в которых – мечта любого приказчика, чиновника или младшего офицера. Рассказывали, что в этом ресторане, расположенном сразу за чертой города, где уже деревья и простор, творилось нечто неописуемое. Закатывались такие банкеты и устраивались столь откровенные фокусы, что мужское сердце замирало в сладостном томлении. Хозяева позволяли гостям вытворять все, что душе угодно. Благо соседей никаких, а полицейский участок расположен за Черной речкой.

Фейерверки здесь считались детской забавой, цыгане – не лучше сельских музыкантов, а оркестр пожарной команды, услаждавший слух гостям «Палкина», и на порог бы не пустили. Чтобы по-настоящему отдохнуть в «Альгамбре», требовалась неограниченная фантазия в сочетании с такими же возможностями. Если условия эти счастливо совпадали, случались праздники, навсегда входившие в историю столичного веселья. Некоторые особо щепетильные господа возмущались, что в столице империи, под боком у священной императорской фамилии, разврат свил уютное гнездо, и требовали искоренить порок полицейскими средствами. Порой им удавалось добиться своего. Но гостеприимные двери распахивались снова, а торжество отмечалось с оглушительным размахом. Для всего мужского населения столицы праздник в «Альгамбре» означал настоящий праздник и был заветной мечтой.