Бриджит Джонс. Грани разумного - Хелен Филдинг

– Но я не закончил, – хныкал Джером. – Я хотел ещё прочитать «Размышления» и «Пустые мужские дыры».

И тут раздался хохот.

– «Когда среди раздоров и сомнений

У всех исчезла почва из-под ног,

А ты, под градом обвинений,

Единственный в себя поверить смог…».

Это явились папа и адмирал Дарси, оба в паралитическом состоянии. О боже, в последнее время, каждый раз как вижу папу, он совершенно пьян – в странной отцовско-дочерней обратной зависимости.

– «Когда сумел ты терпеливо ждать, на злобу злобой низкой не ответил…» – громогласно подхватил адмирал Дарси, влезши на кресло и вызвав волнение в рядах собравшихся дам.

– «Когда все лгали, не посмел солгать и восхвалять себя за добродетель…», – добавил папа, почти со слезами на глазах, и опёрся на адмирала, чтобы не упасть.

Пьяный дуэт процитировал до конца стихотворение Редьярда Киплинга «Когда…», подражая при этом сэру Лоуренсу Оливье и Джону Гилгуду, к ярости мамы и Претенциозного Джерома, который немедленно принялся закатывать истерику, с шипением и свистом.

– Как обычно, как обычно, всё как обычно… – тихонько повторяла мама.

А адмирал Дарси, стоя на коленях и ударяя себя кулаком в грудь, между тем растягивал:

– «Когда обман и происки плутов

Невозмутимо ты переносил…»

– Это регрессивное, колониалистское стихоплётство! – прошипел Джером.

– «Когда удача выпала тебе

И ты, решая выигрышем рискнуть…».

– Нет, эти чёртовы рифмы! – снова простонал Джером.

– Джером, в моём доме это слово запрещено, – зашептала в ответ мама.

– «…Всё проиграл, но не пенял судьбе,

А тотчас же пустился в новый путь;

Когда, казалось, страсти нет в душе,

И сердце заболевшее замрёт…»

– С этими словами папа обмяк и растянулся на пушистом ковре, изображая покойника.

– Зачем тогда вы меня пригласили? – Джером присоединил к шипению свист.

– «…И загореться нечему уже…» – заревел адмирал.

– «…Лишь воля твоя крикнула… – прорычал папа с ковра, а затем поднялся на колени и воздел руки к небу, – „Вперёд!“.

В женском стане послышались одобрительные возгласы и аплодисменты. Джером выскочил, хлопнув дверью; Том бросился за ним. В отчаянии я отвернулась от двери – и вдруг встретилась глазами с Марком Дарси.

– Ну что ж, это было интересно! – прокомментировала Элейн Дарси, приблизившись ко мне.

Я опустила голову, пытаясь обрести самообладание.

– Поэзия объединяет старых и молодых.

– Пьяных и трезвых, – добавила я. Тут адмирал Дарси чуть не упал на нас, сжимая в кулаке листок со стихами.

– Дорогая, дорогая, моя дорогая! – И он повис на Элейн. – О, а вот и… как же её… – Прищурился на меня. – Чудесно! Марк тоже тут, мой мальчик! Заехал за нами, трезвый как судья. Всё сам, всё сам. Ну не знаю!

Оба обернулись к Марку, – он сидел за Юниным крошечным круглым праздничным столиком, украшенным дельфином из голубого стекла, и что-то писал.

– Составляет моё завещание на празднике! Ну не знаю! Работа, работа, работа! – рычал адмирал. – Подцепил эту штучку… как там её, дорогая, – Рашель, кажется? Бетти?

– Ребекка, – ехидно подсказала Элейн.

– И вот теперь её нигде не видно. Спрашиваю, куда делась, – что-то мямлит. Не выношу мямликов! Никогда не выносил.

– Ну, не думаю, что она в самом деле… – пробормотала Элейн.

– Почему нет, почему нет, прекрасная девушка! Не знаю! То туда, то сюда, то ещё куда-то! Надеюсь, вы, молодые леди, не флиртуете вечно со всеми вокруг, как, видимо, эти молодые джентльмены?

– Нет, – печально ответила я, – если мы любим кого-то, очень трудно вычеркнуть их из своей жизни, когда они нас бросают.

Сзади раздался звон разбитого стекла; поворачиваюсь – это Марк Дарси опрокинул голубого дельфина, а тот в свою очередь увлёк за собой вазу с хризантемами и рамку с фотографией. Создав свалку из битого стекла, цветов и обрывков бумаги, подлый дельфин волшебным образом остался невредим.

Возникла суматоха. Мама с Элейн и адмиралом Дарси бросились к месту катастрофы. Адмирал носился кругом и орал, папа пытался установить дельфина на полу, приговаривая: «Выкинь ты эту дрянь!», а Марк сгребал свои бумаги и предлагал за всё заплатить.

– Ты готов идти домой, папа? – пробормотал Марк; на лице его отражалась глубокая растерянность.

– Нет, нет, а ты как хочешь. Я тут в чудесной компании, и Бренда здесь. Принеси мне ещё портвейна, а, сынок?

Наступила неловкая пауза, во время которой мы с Марком смотрели друг на друга.

– Привет, Бриджит! – резко бросил Марк. – Давай, пап, нам в самом деле пора.

– Да, поехали, Малколм, – подключилась Элейн, нежно взяв мужа за руку. – Или ты описаешь ковёр.

– Ох, описаю, описаю… ну не знаю.

Когда они втроём прощались, Марк с Элейн заодно выталкивали адмирала за дверь. Наблюдала за этим с чувством внутренней пустоты и грустью; неожиданно вернулся Марк и направился ко мне.

– Ручку забыл, – проговорил он, забирая свой «Монблан» с праздничного столика. – Когда ты летишь в Таиланд?

– Завтра утром. – На долю секунды мне показалось, что это его расстроило. – Откуда ты знаешь, что я еду в Таиланд?

– В Графтон Андервуд только об этом и говорят. Ты уже собрала вещи?

– А как ты думаешь?

– Ни единой. – Он улыбнулся краешком губ.

– Ма-арк! – послышался вопль его отца. – Пошли, мальчик, кажется, это тебе больше всех хотелось уезжать!

– Иду, – отозвался Марк, оглянувшись через плечо. – Это тебе. – Протянул мне смятый листок бумаги, бросил на меня… э-э-э… пронизывающий взгляд и вышел.

Выждав момент, когда никто не видел, трясущимися руками развернула листок: переписанное стихотворение, которое исполнили папа с адмиралом Дарси. Зачем он мне его отдал?

* * *

2 августа, суббота

128 фунтов (уф, провал предотпускной диеты); порций алкоголя – 5; сигарет – 42; калорий – 4457 (в полном отчаянии); упакованных вещей – 0; идей о местонахождении паспорта – 6; идей о местонахождении паспорта, подтверждённых каким-либо разумным результатом, – 0.

5.00. Зачем, ну зачем я еду отдыхать?! Весь отпуск проведу, мечтая, чтобы Шерон обернулась Марком Дарси, а она – чтобы я Саймоном. Сейчас пять утра. Вся моя спальня завалена только что выстиранными вещами, шариковыми ручками и полиэтиленовыми пакетами. Не знаю, сколько брать лифчиков, не могу найти маленькое чёрное платье с зигзагами, без которого не могу ехать, и вторую розовую шлёпку. Всё ещё не получила дорожные чеки, вряд ли действительна моя кредитная карточка. До выхода из дома осталось всего полтора часа, а вещи не лезут в чемодан. Может, выкурить сигарету и несколько минут посмотреть брошюру, чтобы успокоиться?