Дьявол и Город Крови 2: кому в Раю жить хорошо… - Анастасия Вихарева

Но она оставалась живой.

– Господи! Спаси меня! – завопила Манька всем своим существом. – Отойди, костлявая!

Черт, как жить-то хотелось! А ужас отвечал – умри!

«Я плюю!» – подумала она, собравшись с силами – мысль не вышла и не вошла, отозвавшись легким всхлипыванием. «Возьмите деньги, вот!» – она представила пачку денег, протягивая в пустоту. Но пачка повисла, никем не востребованная, чуть левее. «Что ты хочешь?!» – в ответ молчание. Ужас не отзывался.

Бросать щепки в мутную воду, когда телесные муки переходили в духовные мучения, скрывая железо от взгляда, которое переставало снашиваться, намертво прикипая к телу, будто родная кожа, – учил ее Дьявол, когда внезапно ему начинало казаться, что Манька оглохла, забитая радиоволнами. Стоило ухватить за одну радиоволну, пробивая брешь, как другие тут же обнаруживали себя другие. И чувства снова становились железом. Но за то время, пока она предавалась мученичеству, железо успевало разъесть мясо на костях, так что и живая вода сомневалась, стоит ли лечить больную плоть, если пациент скорее мертв, чем жив.

– Кому я понадобился? – голос Дьявола был задумчив. – Не Маня ли меня зовет? Кстати, где она? Маня-а!…

Манька разволновалась и хотела вздохнуть с облегчением, но не получилось. Главное, что Дьявол был тут, рядом, ему не дано было войти в Бездну – значит, до смерти еще далеко, она еще тут, в Аду, и где-то за стенами ее темницы кипела жизнь…

– Попробуй еще раз вызвать меня по пустяку, и я точно выставлю тебя в бедную кислородом среду обитания! – осерчал Дьявол. – Что еще за глупость такая: я заманил! Мне что, делать нечего, чтобы по году искать способ исторгнуть маленькую свинью с лица земли? – возмутился он. – Смею уверить: бедный разум не ищет объяснений, когда мрак поглощает его – он истаивает мгновенно! Быстро, нет, не знаю, как известно, время – истинно свойство земного происхождения.

Манька улыбнулась всем, чем смогла. А у нее, кроме тьмы, частью которой она была, ни рук, ни ног, ни лица не было. Так приятно было слушать его спокойный голос, который умилялся устроению вечности, в то время как она истаивала, как свечка. Ее время истекало вместе с ней. И рассуждения Дьявола, вместо того, чтобы помочь ей, отравляли последние мгновения хуже горького хрена. У нее не осталось ничего, за что бы она могла зацепиться, но одновременно проникалась мыслью: если есть Дьявол, значит, есть она – живая.

– Хронология событий, записанная землей, и есть время. По времени земли быстро, а сознание может понять иначе. Для людей время течет не одинаково. Кому-то час кажется мгновением, кто-то часом истаивает, как вечностью. Для меня время существует условно. Предположим: вне зоны земли – оно мертвое, как Бездна, во мне его тоже нет, но есть события. И странно мне, когда я пытаюсь понять, как измерить свою продолжительность жизни. Ты слышишь меня, или нет?

Манька плыла в свинцовой мути, и тщетно пыталась понять, что она из себя представляет.

– Маня, сколько можно тебя учить? – возмутился Дьявол. – Если болезнь пришла, надо понять причину болезни. Соматические болезни не кажутся человеку не настоящими страданиями. Гуманизм учителей приучил людей верить в свою болезнь – тем самым, взращивая почву для всего, что может убить человека. Но здесь нет ничего, что могло бы проникнуть в твое тело. Дыши! Это не отсутствие среды издевается над тобой, а земля, которая вызвала к жизни момент прошлого, когда она испытала подобное состояние. Раскрой ей секрет этого необычного события. И вообще, для чего духу воздух? Кислород появился даже много позднее, чем я создал вселенную.

«Я мертва, а ты издеваешься надо мной! – подумала Манька, понимая, что мысли не выйдут и не войдут ни в землю, ни в пространство. Она прислушалась к себе. – Может, я не дышала еще, а кислород престал поступать через плаценту или через кровь?!»

Но достаточно быстро сообразила, что череп ей уже не принадлежит.

Вместо своей земли она обнаружила странное уплотненное безголосое образование, которому не нашла объяснения. Оно пронизывало ее собой, как тело воду, причем она была именно водой, а не телом. И если взывать к сильной стороне, то ее существование вполне соотносилось с вопросом – есть ли жизнь после смерти? Тело было неровным, оно как бы изогнулось и освободило некоторую часть черепного пространства, которого не существовало. Оно было, как небо. Образование не имело голоса, всякие попытки поговорить с ним, остались безуспешными. Самое удивительное заключалось в том, что там был ее страх, как свой собственный, вынутый наружу.

Вскоре Манька сообразила, что где-то там, где пространство отсутствовало, выплывает отрицание любой попытки сблизиться с оккупантом. Не было ни мудрости, ни денег, ни ее самой, и вся ее жизнь виделась ей бессмысленной и пустой, как это самая несуществующая часть земли.

– Больше тебе ничему не научиться, если проткнешь эту мерзость в твоей земле. Могу подсказать: тут твоя смерть и могила. Каждый, кто войдет сюда, исторгнется с земли.

Манька смотрела на эту часть земли и с удивлением заметила, словно бы очерченный круг,

– Мне кажется, это зеркало, – с сомнением ответила она, заметив, что снова дышит. – В зеркале можно увидеть многое, но взять ничего нельзя. Я вижу чужое пространство, и оно отличается от моего. Я не могу его пощупать.

– Правильно, там нет твоего пространства, и твое внутреннее состояние не имеет с зеркальным отражением ничего общего. Смотри! – Прямо в черном пространстве перед Манькой возник огненный круг, разделенный надвое изогнутой линией. – Это твоя земля, – одна половина стала красной, вторая осталась черной. – Это его! Представь, что на его стороне убивают человека. Убийцы останутся в его земле, и будут выходить наружу и входить в людей. Кто не имеет в себе злое начало, испугается собственных ощущений и убежит, а те, кто войдет в их общество, будет тебе, как убийцы. А если в момент его временной или состоявшейся смерти перед ним было зеркало, оно развернет их на твою землю. Секрет зеркала в том, что оно преломляет и рассеивает электромагнитные волны, несколько смещая пространство, пугая землю наличием двойной убивающей ее силы. Из зеркала они не достают ее, но каждый день земля видит мучителей – и слышит. Это энергетическая могила и темница. Зеркала усиливают действие проклятий.

Круг погас, и Манька снова оказалась во тьме.

– Все источники излучения попросту теряются летописцем. Он становится слепым и глухим. Что бы не сочинил сказочник-злодей, никакой царевич за тобой не приедет – и качаться тебе, Маня, в гробике хрустальном, до Судного Дня…

– А что делать? Не видно же ничего! – ужаснулась Манька.

– Ну, приоткрой как-нибудь крышку гроба, да и выйди на свет! Перед тобой душа убого обезличенная. Вампир причитает над бездушным телом. И угрожает. Он знает, что будет умножен на количество граней и разломов. Суть в том, что плоть грызут в земле вампира, а в твоей подкупают, и зеркала покрывают воров и убийц. Один умный летописец вытаскивает на свет свое состояние, где он убит, обманут, открыт врагу, а глаза твои зрят образный слепок, где второй слушает, как гордый вампир исторгает свои вопли по утренней звезде и вечерней. И наоборот. Поэтому найти их бывает сложно. А еще иногда войдут в раж и такое несут, что потом вампир не вампир и проклятый не проклятый, – Дьявол усмехнулся. Как это у него получалось сделать голосом, Манька не поняла, но почувствовала сразу.