Дьявол и Город Крови 2: кому в Раю жить хорошо… - Анастасия Вихарева

Мать пошевелила рукой, пытаясь приподнять ее, и что-то промычала, едва пошевелив губами.

– Мы тебя, Малина, в жертву принесли нашему незабываемому Дьяволу, чтобы он в наш малинник почаще захаживал! – с хохотом прояснила ситуацию пигалица из городских, со злобной усмешкой и алчностью в глазах. Она чаще оставалась за спиной Бабы Яги, следуя за нею, как тень, услужливая и молчаливая.

«Надо же, голосок прорезался!» – Манька чуть-чуть раздвинула границы своего видения, стараясь открыться камню и достигнуть пределов, где лежал отец. Само восприятие давалось ей с трудом. И зеркала все еще мешали. Пространство то и дело пыталось слиться с адским огнем, и тогда все голоса становились лживыми и отвечали ей на каждую мысль именно так, как она ожидала наперед, Ад был не то место, где человек мог думать.

– Ты наш малинник не таким представляла, нет? – она взглянула на Бабу Ягу и, заметив, что та поощрительно улыбнулась, вышла в другую комнату, поставила стул позади стула отца, перетянув ему шею веревкой.

Лицо его посинело, язык вывалился наружу, на губах выступила пена.

– Заводик мне! Понял, блин, козел! Попробуй нам отказать! И это… тут нахалка одна… решила шапку из собаки твоей сделать. Мы пытались удержать, но она ж сумасшедшая. Вцепилась в меня… Видишь, кровь идет? Смотри-смотри, какая рука у меня, красивая, верно? По часикам ее узнаешь? А если не узнаешь, жить тебе осталось… Деления смотри! Раз, два, три – вот тут ты умрешь!

Пигалица вцепилась в свою руку зубами и рванула ее. Кровь хлынула из-под разорванной кожи. Рука ее повисла перед лицом отца.

– Ни дать, ни взять – вылитая курица! – удивилась одна из женщин, кивнув на мать. – Мужик-то вроде ничего. И что он в ней нашел?

Мужчина рядом с матерью прижимисто засмеялся, пощупав груди матери и проковырявшись пальцем во влагалище. Манька сразу же почувствовала, как острые пальцы достали ее позвоночник. Мужчина убрал руку, и боль утихла, но не сразу. Он пьяно икнул и широко зевнул.

– Не довольная она! – глядя на мать, с задумчивостью произнесла женщина, через которую только что прыгнул человек в дорогом костюме. – Наш он, поняла, ты?! Наш! И это все наше! – она повела рукой, указывая на потолок. – И нет у тебя ни хрена уже!.. – губы ее скривились, она разглядывала мать с затаенной ненавистью. – У мужика твоего такие деньжищи, а у тебя приличной одежды нет. Не шибко он тебя любит. Или не позволяет денежки считать? Порядочной жене доверяют кошелек… Вот Ягу он оденет, обует, на руках будет носить – сама увидишь, запомни! Не любит он тебя, Малина, нет, не любит… А то умрешь, как собака! Пусть принесут щенка, чего они там застряли?

Она захихикала тихо сама с собою, подошла к столу, вынула шкатулку с драгоценностями, примеривая на себя бусы из жемчуга. Примеривая так, будто ни матери, ни Маньки уже не существовало, и шкатулка принадлежала ей. Потом резко ткнула пилкой в живот матери. И замерла, наблюдая за реакцией. Пилка согнулась пополам и переломилась, а Манька почувствовала боль в горле, почти такую же, как та, которую она испытала, когда проткнула дерево изукрашенной сабелькой Бабы-яги.

К ней присоединился мужчина. Он глядел на мать почти так же. С ненавистью. Но странное дело, где-то в глубине его зрачков застыла обида, будто ему чего-то недодали.

– Не-а, надо током, так мы все напутаем только. Потом опять кому угодно достанется, не нам. А я сколько жду свою долю, что ждать устал! – в голосе прозвучала угроза, но только за угрозой, Маньке снова показалось, что он недоволен межличностными отношениями в своей компании. – Тут добра на всех хватит.

Манька впервые ясно видела у человека дно. Черепок был одно, его увидеть не составило труда, а содержимое черепка – прозрачная отрава, которую только и можно было попробовать на вкус, другое. И сразу пришли на ум слова об имидже. Получалось, что ей самой даже дна не оставили, один имидж. Это, наверное, и есть та самая маска! – сообразила она, слегка изумившись. Она много раз сталкивалась с такими людьми. И то ли еще одно зрение открылось, то ли с людьми что-то произошло, она вдруг поняла, что такое раздвоение видит почти у всех, кто присутствует в доме.

Стало не по себе, будто столкнулась не с людьми, помянув Дьявола.

Баба Яга посмотрела на обоих с недоумением.

– Это вы мое собрались делить? Шкатулку на место положили, быстро! – она надвинулась на женщину и мужчину, и те в ужасе отпрянули, выронив шкатулку из рук.

– Подбери! – твердым голосом приказала Баба Яга своей подельнице.

Оба не посмели прекословить, кинулась подбирать камушки. Баба Яга дождалась молча, когда шкатулка окажется в комоде.

– Именно мне решать, кто тут наш, а кто в гости зашел. Вы тут шибко-то не вандальничайте. Хозяйничать мне, и я зубы на полку класть не собираюсь! Поначалу возьму вас к себе на службу. Всякому найдется место. Не пристало мне, хозяйке шахты, самой сковородками бренчать! Слышишь, нет? Никто ничего здесь брать не будет, если я не подам. Упырь, успокой своих кровососов, будет им!

Один взгляд Упыреева, когда он оскалился всеми своими острыми резцами, усмирил многих. Люди переглянулись, кто с недоумением, кто с насмешкой.

– Знать, ты решила своим Миху сделать! – тетка-сеструха внезапно уставилась на Бабу Ягу, как на застигнутого вора. – Дома мужик не нашелся, поехала на край света наших отбивать?

– Да, своим! Да, Валя, мы случайно нашли мужа мне. Не знала, что мы своих по всему государству наперечет знаем? – призналась Баба Яга. – Мужик толковый. С пьянью-рванью прикажешь поровнять? Подай ей копеечку, – приказала она мужчине, который стоял поблизости от тетки. – И пусть идет себе…

– Это Миха-то ваш? Да он на одном поле с тобой…

– А это уж ему решать! – оборвала ее Баба Яга. Выглядела она весьма угрожающе. Тетка выбежала из дома, на ходу прихватив платок. Баба Яга проводила ее тяжелым взглядом.

– Надо бы ей головушку-то полечить, пока Михаилу не рассказала, – она отвела людей тяжелым взглядом. – Пожалуй, вот как сделаем: жертву принесем, а будто застал Малину с полюбовничками в сарае, кинулся убивать, вот собаки под руку и попались. Мужики вы справные…

– Это чего вы? – вперед выступили Василий, который пришел с теткой. – Я в этом не участвую. Михаил голову…

Он тяжело упал, и все, кто находился в комнате, разом обернулись к третьему, к Степану.

– Ягуша, мы с тобой сто лет друг друга знаем, я у тебя мальцом яблоки в саду воровал! – взвыл он, вытаращившись на Бабу Ягу, нервно подрагивая. – Что я, дурак?

– Смотри у меня, Степка! Я тебя породила, я тебя и сгною! – строго предупредила Баба Яга. – А Василия закройте в сарае. Мы их потом с Малиной положим, а Михаил пусть увидит…

Облегченно вздохнули, подбадривая Степана – и как-то сразу о нем забыли.

– А не сбежит… ну та… – один из присутствующих повел головой, в сторону двери.

– Я ее зельем напоила, пробудет в таком состоянии дня три. Поди, уж валяется где-нибудь под забором, – Баба Яга сказала это спокойно, будто тетка была ей коровой: пусть пока пасется а на пастбище, а доить будет в положенное время.