Палачи и придурки - Юрий Дмитриевич Чубков
Шрифт:
Интервал:
— Погоди, дармоед, вот Антон Брониславович те врежет! Он те покажет!
— Не знаю я твоего Антона Брониславовича! — в свою очередь кричал Петухов, худой, издерганный человек. — Пойми ты, дурья твоя башка, не могу я ее принять без накладной, без документов! По какой статье я ее проведу? Нет у меня такой статьи! Так и скажи своему Антону Брониславовичу!
— А Буланого гонять туда-сюда есть такая статья? Ты погляди на него, нешто он обратно дотянет? Куда мы с им подеваемся? Ночь на дворе!
Петухов посмотрел на мерина и оглянулся вокруг: действительно, гнулся мерин к земле от усталости, и быстро, неудержимо умирал день, набегали на землю сумерки.
— Ладно, — смилостивился он, — оставь своего Буланого во дворе музея, пусть переночует, а завтра чуть свет чтобы ни-ни! Чтобы духу вашего здесь не было! Хватит и без вас забот!
— Давай три рубля, а иначе я не согласный, иначе никуда со двора не съеду!
Подумал Петухов и дал. Таким вот образом обернулось все для Петровича удачно. На вырученный трешник он весь вечер пил одеколон, купленный тишком у знакомой аптекарши. Хватило денег даже на буханку хлеба для Буланого.
Еще некоторое время смотрел Всеволод Петрович вслед этому нелепому транспорту, который можно было бы сравнить с катафалком, но можно было назвать и колесницей — содержал он в себе элементы того и другого, — и радость от освобождения, от того, что вырвался из сырой, вонючей камеры с волосатым убийцей на нарах, постепенно меркла в нем. «Идолище!» — прошептал он слово, выкрикнутое кем-то из зевак, и вновь его окутало казенной вонью, как будто он насквозь ею пропитался, и более того, как будто всосал ее с молоком матери, да и все вокруг, и сам воздух показались пронизанными ею.
Он брезгливо огляделся и брезгливо же сделал первый свободный шаг по земле, о которой тосковал и мучился в далекой Японии. Нужно было брать такси, однако такси в городе Благове было понятием чисто номинальным — мелькали на улицах машины с шашечками, но кто и куда на них ездил — неизвестно. И все-таки, став у самой кромки тротуара, он поднял руку, помахивая проносившимся мимо легковым автомобилям. Проносились автомобили мимо и не останавливались, а остановилась прямо перед его носом какая-то подметально-поливальная машина с баком вместо кузова, со щеткой и другими приспособлениями. Из кабины высунулась шустрая физиономия водителя.
— Куда, начальник?
Слегка опешив, назвал Всеволод Петрович свою улицу.
— Садись, чего там! Хоть и не «мерседес», а довезем за милую душу. Фирму́ свою вот сюда поставь. Классный чемоданчик! С таким только на «мерседесах» и разъезжать! Издалека?
— Из Японии, — с натугой сказал Всеволод Петрович, забираясь в кабину, путаясь с чемоданом и портфелем.
— Ишь ты! В-во, живут же люди! По япониям разъезжают! А тут крутишь баранку, крутишь ее, проклятую, смотришь каждый день на отечественные рожи, и никакого тебе японца или американца! — помолчав, водитель добавил деловито. — Расплачиваться валютой будем?
— Нет у меня валюты, — усмехнулся Всеволод Петрович.
— Аа-а! — как-то сразу потерял к нему интерес парнишка. — Ну ничего, можно и деревянными.
И замолчал, озабоченный дорогой. Молчал и Всеволод Петрович, озирался по сторонам на знакомые улицы и дома, и брезгливое чувство не отпускало его, все мерещились решетки — как будто все окна домов были забраны ими, и роились, жужжали вокруг головы мухи — мухи-соглядатаи. «А ведь вполне возможно, что пустил следователь за мной какого-нибудь соглядатая! — ударило в мозгу, и он вздрогнул и оглянулся в заднее окошко, словно мог там кто-нибудь сидеть, уцепившись, на баке с водой, — может быть, и выпустили меня с тем, чтобы ущучить! Выследить и подловить на какой-нибудь мелочи! Надо быть чрезвычайно осторожным!»
Вот беда, однако: неизвестно, что же теперь считается преступлением, а что нет. Так власти изощрились в юридической казуистике, что каждый шаг человека можно истолковать и так и этак. Похоже, для них сама жизнь, если это не их жизнь лично, уже является преступлением.
Ба! — опять вздрогнул Всеволод Петрович и покосился на водителя: да не он ли соглядатай? Сам напросился подвезти и с валютой... Окажись у меня в кармане пара долларов — вот тебе и валютная операция! Вот и криминал! Ах как осторожно теперь надо жить!
Что-то такое возникло справа, какой-то предмет, мешающий, назойливый. Он обернулся и увидел, что поравнялась и едет с ними вровень «Волга» — черная, блестящая, в каких возят больших начальников. Впрочем, такими «Волгами» пользуются и компетентные органы, призванные определять, кому быть преступником, а кому не быть. Не исключено, что именно такой наблюдатель сидит сейчас в этой вот «Волге», иначе зачем бы ей так назойливо держаться рядом? Всеволод Петрович чуть пригнулся и заглянул в салон «Волги» — и в тот же самый момент сидящий в ней на заднем сидении мужчина тоже выставил в окно блинообразное лицо и взглянул на Всеволода Петровича и глаза его — арбузные семечки! — расширились в изумлении. Узнал, узнал ректор Медицинского института Алексей Борисович Покатилов профессора Чижа! Узнал ректора и Всеволод Петрович, и целую минуту, наверно, смотрели они так в глаза друг другу.
Потом отвернулся ректор и уполз, задвинулся в глубь салона, исчез из поля зрения.
Вот тебе и раз! Должен же, ведь должен же был ректор уже сидеть за решеткой! По всем делам его! А вместо этого... Всеволод Петрович заметался по кабине: так-так-так!
Он и по лестнице торопливо взбежал на свой этаж и торопливо отыскивал по карманам ключи, хотя не представлял, куда нужно торопиться и зачем эта поспешность, смутно только сознавал, что срочно необходимо куда-то идти и кому-то доказывать. Что-то такое произошло где-то, в каких-то сферах, все там перевернулось — жулик и прохвост Покатилов должен сидеть в тюрьме — вот это и нужно кому-то доказать.
От торопливости никак не мог попасть ключом в замочную скважину, когда же попал и замок щелкнул,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!