Палачи и придурки - Юрий Дмитриевич Чубков
Шрифт:
Интервал:
— Ты?! — спросил он сорвавшимся голосом.
— Я, — сказал Всеволод Петрович, втаскивая чемодан, неся перед собой, как младенца.
— Но подожди, ведь тебя же того... Я сам видел в аэропорту, — потерянно и как-то даже разочарованно промямлил Георгий Николаевич, потихоньку пряча за спину фомку.
— Да вот, так получилось, так жизнь сложилась, — рассеянно говорил Всеволод Петрович, но все же не укрылся от него воровской жест шурина. — Что это у тебя?
— Это? — Георгий Николаевич достал из-за спины фомку и сам как бы удивился, уставился на нее. — Да тут, понимаешь, гости у нас...
— Гости? Но при чем здесь это? — ткнул Всеволод Петрович в фомку пальцем.
— Да это так... Впрочем, не имеет значения, — заюлил Георгий Николаевич и быстренько сунул фомку за ящик для обуви. — Пойдем, я тебя представлю. Очень достойные люди!
— Ты иди, я потом... Мне нужно принять душ, я весь...
— Понимаю, понимаю, конечно. Очиститься, так сказать, понимаю.
И почему-то на цыпочках Георгий Николаевич прошел в гостиную, словно из уважения, словно не простой советский душ собирался принять Всеволод Петрович, а совершить священный ритуал очищения. Он и гостям объявил шепотом:
— Тс-с! Шурин пришел!
— Ну и что? — удивился писатель Чугунов. — Мы с ним знакомы — прекрасный человек! Только постой, что-то я такое слышал... не далее как вчера. Говорил кто-то, будто КГБ его забрал? За какие-то связи с иностранной разведкой. Значит, враки?
— Отпустили, отпустили! — зашипел Георгий Николаевич, приложив палец к губам.
— Интересно! — сказал Веня.
Георгий Николаевич отчаянно замахал на них руками, чтобы молчали, чтобы не услышал профессор, потому что все тонкое в этой квартире — и стены и двери. Рухнуло его предприятие с бутылочкой спирта, и сначала он сильно было огорчился. Но в следующую минуту явилась ему счастливая мысль: у шурина деньги должны быть, можно, в конце концов, одолжить у него. К тому же два таких торжества — возвращение из Японии и освобождение из узилища, избавление от каких-то там органов, — просто невозможно не отметить. Так уж водится на Руси. Сообразив все это, пребывал Георгий Николаевич в возбуждении, пока принимал Всеволод Петрович душ, весь исходил от нетерпения.
Профессор вышел к гостям тщательно одетый — при белоснежной рубашке и галстуке, но хоть и принял он душ и скинул с себя все, в чем находился в камере предварительного заключения и выбросил в мусоропровод, хоть и побрызгал себя французским одеколоном, чудилась ему та же тюремная казенная вонь, и он с отвращением принюхивался.
— Позволь, Всеволод, представить тебе, — подскочил к нему Георгий Николаевич. — Писатель Чугунов, мой однокашник...
— Мы знакомы, — обидчиво дернулся Чугунов, — я ж тебе говорил...
— Да-да, — вспомнил Всеволод Петрович, — ведь вы бывали уже у нас?
— Бывал.
— Помнится, вы еще рассказ вслух читали.
— Повесть.
— Помню, помню. Очень было интересно.
Помнил он, как чуть не уморил их Чугунов заунывным чтением.
— А это Валерий Евгеньевич В., историк, кандидат наук, тоже мой однокашник, — Валерий Евгеньевич В. вскочил и склонился в светском поклоне, отчего еще больше стал похож на виселицу. — Между прочим, написал книгу «История Крымских татар»...
— Первый том. До двадцатого года, — скромно уточнил историк.
— Да. И среди татар пользуется огромной популярностью. Ему даже намекнули...
— Жора!
— Молчу, молчу!
— Вы татарин?
— М-м, не совсем, — замялся Валерий Евгеньевич. — Но я уже переписал паспорт на татарина. Теперь это дозволено.
— Понятно. Что же, будете писать второй том? Ведь после двадцатого года самое интересное время. Интересное и про́клятое.
— Буду! — сурово сказал Валерий Евгеньевич В.
— Эх! — вздохнул писатель Чугунов. — Дал бы мне материалы, я бы такой роман написал!
— А вот Веня, — Георгий Николаевич развернул профессора к скромно улыбающемуся Вене.
Тот вскочил и щелкнул каблуками.
— Да-да, просто Веня. Впрочем, юрист. В настоящее время без практики.
— Ты юрист? — удивился Георгий Николаевич. — Что же ты до сих пор молчал?
— А ты не спрашивал.
Георгий Николаевич тревожно посмотрел на него: «Ну вот, еще один юрист! Тот был водопроводчиком и вдруг юристом оказался, а этот...»
— Сева, на минутку, — поманил он, повлек Всеволода Петровича в прихожую и там зашептал ему в ухо. — Понимаешь, мы тут того... поиздержались все. А компания чудесная, не хотелось бы так вот, не досидев, расходиться. Как говорится на Руси, отпустить полутрезвого гостя — вее равно что упустить подранка на охоте, хе-хе! Так вот, не мог бы ты поспоспешествовать...
— Конечно, конечно, гость — святое дело. Подожди, у меня в чемодане...
Всеволод Петрович ушел к себе и через минуту вернулся с пузатой, нарядной, как невеста, бутылкой виски.
— Надо же, не изъяли там, вполне честными оказались.
Бережно, двумя руками принял ее Георгий Николаевич.
— О-о! — только и смог он вымолвить.
Бережно же отнес в гостиную и, только поставив на стол, вздохнул радостно.
— Ну, братцы, приобщимся и мы к западным благам! К цивилизации ихней, чтоб им...
Оживились гости, зашумели. Стоя в прихожей, слышал их веселье Всеволод Петрович, он уже хотел войти в гостиную вслед за шурином, но вдруг такая тоска, такая пустота навалилась на него, как будто выпотрошили, словно рублевую курицу, вынули все внутренности и душу. С тоской же он оглянулся на дверь, ведущую на лестницу — почудилось за ней шевеление, шорох, и глянул пронзительный, просвечивающий сквозь дубовые доски глаз соглядатая, и был он похож на ледяной, разбавленный водицей глаз следователя. «Черт! — сморщился Всеволод Петрович, — выпить разве как следует!» — и шагнул в гостиную.
Разливал Георгий Николаевич виски в высокие хрустальные бокалы, суетился.
— Содовой, извините, не держим! —
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!