Алхимия желаний - Дара Мелова

без них, теории о сопряжении, о том, как бы выглядел наш мир, если бы мы жили бок о бок, уклад, прогресс.

Но это… Всё это… Жалкие крупицы информации!

Я чувствовала в груди дыру, которую никак не могла заполнить.

Если что-то важное про высших где-то и хранилось, то явно не здесь. Возможно, в другой стране.

Пребывая в библиотеке — я намеренно прогуливала работу. Мое свободное времяпровождение шло в разрез с представлением Аннэсти о хорошем сотруднике, которого взяли в престижную компанию после инцидента с начальником. Только работа у меня четко ассоциировалась с Рейнсейром и темными мрачными тайнами. А ничего, что с ним связано, я видеть не хотела.

Я начисто игнорировала Николаса. Сначала каждый его звонок, высвечивающееся имя на экране телефона вызывали только злость. Его пустые сообщения, очередные извинения не помогали, не могли исправить случившееся. Потом, в конце недели, вся злость осыпалась пеплом и пришло холодное пустое безразличие на душные попытки загладить вину и свой мерзкий поступок. Я только фыркала. Бороться с желанием выкинуть телефон, сменить адрес, пароли, явки, даже имя становилось всё сложнее, но я пообещала себе не сбегать. Не снова. Но эта дурацкая мысль продолжала стучать в голове, пульсировать, напоминать о себе. Она притворялась островком спасения, лёгким путём в счастье и будущее, где не будет всех этих проблем. Только чего я добьюсь, снова отказавшись от всего?

Я всего-навсего хотела остаться в одиночестве, наедине с собой. Но эти звонки, это постоянное ощущение присутствия Николаса, пробуждали и выгружали из подсознания мрачные картинки. Я не была готова его простить. Я была разочарована и не знала, как с этим жить дальше. Слишком больно…

Когда пришла боль, я не знала, куда себя деть. Она была настолько ядовитой, что разъела в моей груди дыру, в которой образовалась пустота. Эта бездонная темная пропасть высасывала все силы, поглощала всё хорошее и её невозможно было заглушить и заполнить. Она саднила и тянула, как незаживающая открытая рана. И я с ней жила все эти долгие дни.

* * *

Первый день, как погода прекратила бушевать, уже вечер, я стою с зонтиком под небесами, которые и не думают проливать очередную порцию ледяной воды на город, и предаюсь неприятным воспоминаниям. Я тряхнула волосами и вызвала себе такси. Планы были грандиозными — напиться, высказаться, забыться. Конечно же утопить все свои переживания хотя бы на один вечер, позволить сладкому дурману затуманить мой разум.

Холодный воздух, темные лужи, шум улицы.

Пока ждала свой транспорт, размышляла над правильностью нашего выбора. Я не желала возвращаться в «Арэим» — самый большой магический ночной клуб города, но Мирабель настояла. Я боялась наткнуться на знакомые лица и сорваться с предохранителя. Подруга заверила, что всё будет тихо-мирно, просто посидим, выпьем, поболтаем и разойдёмся.

Я смиренно проглотила недовольство и тревогу, бередившую открытую рану. Слишком много было связано с этим клубом. Слишком.

Шум колёс затих, привлекая мое внимание. Черная машина уже ждала меня, и я шагнула в её сторону, старательно обходя глубокие лужи, так как на ногах были обычные туфли, а не сапоги по погоде. Развлекаться в неудобной утеплённой обуви — грех обычного человека, не мага.

Водитель включил что-то удивительно мелодичное и романтичное, что никак не подходило моему тяжёлому, мрачному настроению. Каждый звук резонировал и раздражал. Пришлось попросить сменить на что-то нейтральное.

Пока мы ехали, мне казалось, будто улицы горели вовсе не неоном и не пестрили рекламой, а светились адским огнём, сопровождая меня в логово порока и царство греха. Сердце билось в груди очень сильно, тревога нарастала. Я боялась встретиться с Рейнсейром. В голове крутилось столько мыслей, что она должна была непременно лопнуть.

* * *

— Я скажу глупость — но это довольно романтично! — заключила Мирабель. — Нет, ты подумай, он спас тебя от смерти! Выдернул прямо из-под колёс…

— Причём тут романтика? — я почувствовала, как в теле пробудился жар, к щекам приливает румянец, и тряхнула головой, рассердившись на саму себя. — Вообще он наверняка просто мимо проходил.

Я злилась и смущалась одновременно. Порочный круг.

— Кто знает?

Да, Салдарина, кто на самом деле знает? Может он следил за тобой?

Я поежилась этим мыслям и отпила из стакана. Это уже второй по счету коктейль!

Подруга махнула рукой в сторону туалетов. Я кивнула. Подперла кулаком голову, со скучающим выражением лица помешивала тающие кусочки льда в своем стакане — я намеренно попросила себе добавить несколько кубиков. От скуки я их грызла. Бармен мелькал туда-сюда, стреляя глазками в мою сторону. Оставленные посетителями на барной стойке пустые бутылки летели прямо в мусорный бак, и звон стоял такой, что я пожалела, что мы вообще здесь расположились. Один раз. Два. Пять! Парень их метал, будто играл в баскетбол, представляя вместо урны кольцо.

— Ещё раз ты кинешь эту чёртову бутылку!.. — рыкнула я, оскалившись.

— Кто-то не в духе! — с усмешкой констатировал парень, подойдя поближе. — Что ещё налить тебе, принцесса? Как поднять настроение?

— Перестань кидать бутылки!

Но меня не слышали.

— Две «Стужи»? Тебе и подружке? Я помню, — он постучал указательным пальцем по виску, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало.

В моих глазах в этот миг отчётливо можно было прочесть вспыхнувшую жгучую ярость и желание убивать. Его слова меня отрезвили так резко — я сделала глубокий вдох и напряглась, не смея выдохнуть. Всё внутри рухнуло, окунулось в холодные воды, а по телу опять пробежала дрожь, будто температура воздуха упала до нуля. Я зло выдыхала, отсчитывая мысленно до десяти.

— Понял, ты сегодня на «Апельсинке», — глянув на мой запотевший стакан и бордовую из-за гренадина жидкость.

Я сразу вспомнила, как меня обзывали Мандаринкой. Затошнило.

— Сгинь, — велела я бармену, дернув верхней губой. Тот пожал плечами и отошёл к другим посетителям.

Но, кажется, мой нрав был как раз в его вкусе — я кожей чувствовала его косые заинтересованные взгляды. Нервно подёрнув плечом, решила не обращать на него внимания.

А Мирабель словно провалилась!

Постучала ногтем по гладкой поверхности стойки. В зеркале напротив, в отражении, на меня смотрела рыжая стерва. Это вписывалось в моё нынешнее состояние. Только вот губы смазались. Я открывала тюбик, глядя в своё отражение напротив. Бармен с интересом поглядывал, как я поправляю бордовую помаду на губах, следил за каждым действием: как провожу пальцем по ним, как их сжимаю, как стираю лишнюю часть — потому что контур! Я выразительно подняла бровь и посмотрела на него так, что он тут же