Часовщик - Сергей Баранников

пятёрками я вошел в двадцатку лучших студентов академии, что для меня было большой неожиданностью. Никаких особо сложных предметов я не увидел. У нас в МГУ и то было сложнее сдавать сопромат и термодинамику.

На следующий день поехали на вокзал и купили билеты на ближайший поезд до Москвы. Выезд намечался на следующий вечер, поэтому у нас почти не осталось времени, чтобы отпраздновать сдачу первой сессии. Хотя, и праздновать было особо не за что — последние деньги отдали за билеты и оплату квартиры на следующий месяц.

Серафимов созвонился с роднёй и сообщил о том, что мы приедем прямо под праздники. Но уже вечером, когда мы добрались до вокзала, Родион дал заднюю:

— Сень, едь без меня! Я не поеду в Москву.

— Ты ошалел? Отец с матерью не видели тебя с августа! И потом, у тебя родился брат…

— Вот именно, Сень! Теперь всё внимание будет ему, понимаешь? Даже по телефону я слышал эти причитания: Лёшенька, Лёшенька…

— А что ты хотел? С новорожденными всегда так, им нужно больше внимания.

— Да не в этом дело! Теперь, когда у отца есть другой кандидат на роль наследника, я для него буду как пустое место. Понимаешь? Брат ещё не вырос, а он возлагает на него больше надежд, чем на меня. Я просто не нужен там!

— Уверен? Скажи, если отцу ты не нужен, зачем он заплатил за твоё обучение, собрал и дал денег с собой? Лишние триста-четыреста тысяч ему бы очень пригодились, учитывая проблемы. Ты дуешься из-за того, что отец дал тебе на карманные расходы лишь пятьдесят тысяч? Да, для Серафимовых это не деньги, но таким образом он научил тебя ценить даже это малое, потому как миллионы людей в этой стране так и живут. А зачем он взял на себя долг брата?

— Его никто не спрашивал.

— Да, но он мог отдать Лизу и махнуть на неё рукой. Это избавило бы его от необходимости платить миллионы. Но Владимир так не поступил. Знаешь почему? Потому что вы — его семья, и он заботится о вас. Пойми это, наконец, Родя. Если ты не приедешь домой, ты не только сам расстроишься, но и огорчишь родителей.

— Парни, вы собираетесь ехать или нет? — окликнула нас проводница. — Поезд уже отправляется!

— Ты прав, Сень, поехали, — Родя достал из внутреннего кармана билет и протянул проводнице. — Мы едем домой!

Глава 16

Москва

Дорога до Москвы выдалась спокойной. Пусть в этот раз в поезде не было Миры, мы доехали шумной компанией. Лиза взяла билет в купе с девчонками, а мы ехали прежним составом — я, Родион, Кеша Уваров и Валик Зимин. Тем для разговора скопилось достаточно, поэтому за разговорами и настольными играми мы не заметили, как пришло время выходить сначала Уварову, а потом и Зимину.

— Встретимся через месяц! Если что — звоните! — произнёс Валик, пожав руку мне и Родиону.

Пусть мы и нечасто проводили свободное время, но ребята не раз выручали во время подготовки к семинарам, да и в жизни протягивали руку помощи, поэтому я считал их друзьями. Увы, но помочь с делами в Москве они никак не могли, со всем мне придётся разбираться самому.

— Алексеич! Как же я рад тому, что хоть что-то не меняется в этой жизни! — обрадовался Родя, когда выйдя из вагона поезда, увидел водителя Серафимовых.

— И я рад вас видеть, Родион Владимирович. Возмужали так, окрепли! Позвольте, я помогу погрузить чемоданы в багажник.

— Валяй! — Родя плюхнулся на заднее сидение и вдохнул полной грудью, а я лишь покачал головой. Всё-таки, попадая в привычную среду, Серафимов становится прежним вялым слюнтяем, привыкшим шиковать за отцовский счёт.

Свои вещи я погрузил в багажник самостоятельно. Благо, я путешествовал налегке, а с собой у меня была всего одна дорожная сумка. Автомобиль выехал со стоянки возле вокзала и неспешно направился в пригород, где располагался особняк Серафимовых.

Машину, которая висела у нас на хвосте, я заметил почти сразу, как мы отъехали от вокзала. Неужели Кислов дождался, когда мы покинем территорию академии, и решил свести счёты?

— Алексеич, а ты тоже заметил вон ту «Каму», которая висит у нас на хвосте?

— Какую ещё «Каму»? — насторожился водитель и перевёл взгляд на зеркало заднего вида.

Автомобиль упорно преследовал нас, не отставая даже на крутых поворотах. Наш водитель выдавал чудеса вождения, но и преследователь не уступал.

— Алексеич, давай ещё кружок по площади, сбросим с хвоста этого настырного гонщика! — скомандовал Родион, покосившись на зеркало заднего вида. Он тоже заметил преследователя, и судя по хмурому выражению лица, пытался понять кому бы понадобилось гнаться за нами.

— Сделаем! — отозвался водитель, и круто вывернул баранку, отчего я едва не ударился головой о стекло автомобиля. Вовремя схватился за спинку переднего кресла и сгруппировался.

Машина круто развернулась, прошла боком метра полтора и рванула в сторону, оставляя после себя тучу пыли. Нас преследовали звуки клаксона и недовольные крики водителей, которым наши фокусы пришлись не по душе. Жители окрестных домов тоже не остались в стороне: кто-то старался поскорее снять чистое бельё, которое сохло на бельевых верёвках, другие зажали нос рукой и старались поскорее укрыться за спасительной дверью подъезда.

А вот Алексеичу было не до разглядывания происходящего вокруг. Водитель крутил баранку и сам пыхтел от натуги, что уже говорить о машине, которая ревела на максимуме возможностей. Промчались по Садовой, резко свернули в какой-то переулочек, выскочили на Железнодорожной и промчались целый квартал, оттуда на мост, а там снова в сторону и через дворы.

— Вроде оторвались! — заметил Алексеич, поглядывая в зеркало.

— Ага, оторвались! Вот он, голубчик! — Родион кивнул вперёд, указывая на машину, стоящую впереди, в каких-то двадцати метрах от нас. Сейчас мы на полной скорости неслись навстречу. Дорога была узкая, свернуть в сторону не вариант — глухие стены домов. Алексчеич тут же ударил по тормозам и едва успел вовремя остановить автомобиль, избежав столкновения.

Незнакомец приветливо махнул рукой, а затем вытянул перед собой руку ладонью вперёд, требуя остановиться. Он неспешно подошёл к окошку и постучал в него указательным пальцем.

— Сиди, я поговорю! — я решительно толкнул дверь и вышел наружу. — Чем обязан?

— Господин Чижов, полагаю? — широко улыбнувшись, произнёс незнакомец. — А