Подвеска пирата - Виталий Гладкий

«Нужно уходить отсюда! Немедленно! — подумал Литвин, воровато зыркнув вслед Карстену Роде, который уже направился к другим. — Пора... Пора!»

Выждав удобный момент, он вышел из таверны с двумя моряками — будто по малой нужде. Став возле канавы, он долго возился с завязками штанов, а когда корсары повернули обратно, Литвин мышью шмыгнул за какой-то хлев, где и затаился.

И вовремя. Раздалась тяжелая поступь, и с полсотни стражников с мушкетами в руках окружили таверну «Морской пес». Предвидение снова не подвело Гедруса Шелигу...

У Карстена Роде внутри все опустилось. Он сразу понял, ЧТО стоит за этим вторжением. Голштинец беспомощно оглянулся и поник головой — увы, оказывать сопротивление страже было бессмысленно. Каперам запрещалось выходить в город с оружием, за исключением офицеров. Поэтому шпаги и пистоли были только у пятерых, остальные члены экипажа «Веселой невесты» имели лишь ножи, исполняющие роль столовых принадлежностей.

Гедрус Шелига видел, как вывели адмирала и подогнали карету с зарешеченным оконцем. Голштинца усадили в нее, и лошади сразу пошли крупной рысью. Затем начали выводить остальных корсаров. Их связывали и заталкивали в тюремные возки, похожие на большие собачьи будки. Мест на всех не хватало, поэтому корсаров набивали в них словно сельдь в бочки для сухой засолки. Спустя полчаса небольшая площадь перед таверной опустела. Только бездомный шелудивый пес терся у неплотно прикрытой двери заведения, откуда доносились приятные запахи стряпни.

Литвин облегченно вздохнул, выбрался из своей засады и, беззаботно насвистывая какую-то мелодию, направился в центр города. Хорошо, что он смылся раньше, иначе его заперли бы вместе со всеми. А там, поди узнай, освободит ли его копенгагенский магистрат или нет. Не исключен вариант, что Готхард фон Кетлер уже «забыл» о нем, и тогда предателю пришлось бы болтаться на виселице за компанию с остальными. Ведь Кетлеру выгодно отправить Шелигу в преисподнюю чужими руками.

Ну, вот, договор выполнен, осталось лишь получить деньги. Литвин отдавал себе отчет, что это было не так-то просто, но возможно. Уж он постарается... Шесть тысяч гульденов — приличная сумма. А дальше... Дальше будет видно. Гедрус Шелига никогда не загадывал далеко наперед.

Карстен Роде долгое время сидел в тюремной карете, словно окаменелый. Такого подвоха со стороны датских властей он не ожидал. Ведь еще вчера все портовые чиновники и стражники раскланивались с ним и улыбались. А сегодня два датских конвоира, сидевшие напротив, смотрят на него как на врага и держат пистоли наготове. Но куда его везут? Карета проехала по городским улицам и вскоре оказалась вне Копенгагена. Ничего спрашивать Голштинец не стал. Ему вдруг все стало безразлично. Если это конец карьеры, а может, и жизни — что ж, так тому и быть. Он забился в угол и закрыл глаза...

Поездка была длинной и утомительной. Похоже, его везли куда-то в глубь страны, подальше от моря. Видимо, опасались, что будет предпринята попытка освобождения. Увы, все корсары «Веселой невесты» находились под стражей, в тюремных казематах, а царь Иван Васильевич ничего не знал. Пока до великого князя московского дойдет весть, как обошлись с его «морским атаманом», голова Карстена Роде уже будет лежать в корзине палача.

Проезжали очередной городишко. Голштинец узнал его, бывать здесь приходилось. Это был Галле — столица солеваров, расположенная на реке Заале в прусской Саксонии. Они миновали площадь Маркплатц и «Красную башню», затем церкви Мариенкирхе и Морицкирхе и снова оказались за городом. Но путь, как и улицы, был вымощен булыжником, что сильно удивило Карстена Роде — трудно найти более плохие дороги, чем в Пруссии. Разве что в Московии. От постоянной тряски у него ломило все тело.

Загадка разрешилась быстро. Колеса кареты прогромыхали по подъемному мосту, и они въехали во двор замка. Там ему развязали руки и, вопреки ожиданиям, не бросили в сырой каземат, а отвели наверх, где на втором этаже его ждала вполне прилично обставленная светлая комната с мягкой мебелью и окном, правда, зарешеченным.

— Я буду вам прислуживать, господин... — Низкорослый тюремщик, почти карла, с лицом, похожим на сушеную грушу, угодливо поклонился. — Меня зовут Ханси.

Ханси, значит, Ганс, подумал Голштинец и, достав из кошелька гульден, отдал монету своему будущему церберу.

— Надеюсь, мы поладим, — сказал Карстен Роде, приязненно улыбаясь. Удивительно, что у него забрали лишь шпагу и нож, а туго набитый кошелек оставили.

— Несомненно! — обрадовался Ханси. — Не желаете ли отобедать, пресветлый господин?

— Это было бы неплохо.

— Один момент...

Тюремщик убежал, и Голштинец остался наедине со своими черными думами...

* * *

А Гедрус Шелига тем временем сидел в пещере Световита неподалеку от Вендена в окружении своих приятелей-разбойников — немца Конрада, Ивана Ганжи, московита Смаги и поляка Барнабы — и беседовал с ними, потягивая хмельное горячее варево, похожее на грог. Его изобрел Ганжа: в смесь крепкой двойной водки и сладкого фряжского вина добавлялись разные специи. Больше всего было черного перца, а также сливы и яблочные дольки. Напиток в котелке ставился на огонь, и получалась настоящая «огненная вода» — ароматная, согревающая, пьянящая и даже избавляющая от простуды и прочих хворей.

Своих подручных Литвин предусмотрительно отправил из Копенгагена за два дня до ареста Голштинца — от греха подальше. Судьба остальных корсаров его не волновала. У него были свои соображения. Приятели его при вести, что всю команду «Веселой невесты» бросили в темницу и ее, скорее всего, ждет виселица, смотрели на Литвина с немым обожанием, как на спасителя. О своем предательстве, понятное дело, Гедрус Шелига не сообщил. За несколько месяцев, проведенных среди каперов, они со многими сдружились, и кто знает, какая реакция может быть, узнай бродяги всю правду.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал Гедрус Шелига и подал опустевшую кружку Ганже для очередной порции «грога».

— Какие дела... — Конрад поднял вверх руку. — Твое здоровье, капитан!

С некоторых пор бывшие разбойники прозвали Гедруса Шелигу капитаном. Это ему льстило.

— Благодарствую... Нужно наведаться в Венден, — продолжил Литвин.

Они выпили и недоуменно переглянулись.

— А фгафем? — спросил с набитым ртом Барнаба, обгладывая говяжий мосол. — Фто мы там фгабыли? Там для нас опасно.

— Надо, парни, надо. Лично мне надо. Вы пойдете для подстраховки. Дело денежное. Если выгорит, всем выпадет по двести пятьдесят гульденов.

Это были большие деньги. Но Гедрус Шелига не стал мелочиться. Чтобы охотничьи псы хорошо работали, их нужно также хорошо кормить.

— О! — Смага оживился. — Я согласен.

— И я, и я! — раздалось дружно.

— Что мы должны делать? — спросил Конрад. Он по-прежнему был среди разбойников признанным авторитетом.