Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А. В. Маркова - Автор Неизвестен

36. КОСТРЮК

Да во славном было городи во Киеви,

Шьчо во матушки-то было камянно́й Москвы,

Ише по́ небу было всё по ясному

Да по воздуху было по небесному.

5 Там ведь мелки цясты звездочьки просве́тили:

По чисту́ полю бояра всё розьежалисе.

Да задумал-то Грозен царь Иван Васильёвиць,

А задумал-то всё да он женитисе,

Он не в матушки задумал в камянной Москвы,

10 Он во той ли задумал проклятоо́й Литвы

У того ли Небрю́ка-та всё Небрю́ковиця —

Да на той ли на Марьи всё Небрюковны.

Ише скоро-то Грозной царь Иван Васильёвиць,

Ише скоро-то он всё сряжаитьце,

15 Поскоре́-то он того всё отправляитце,

Он берёт с собой бога́тыря могуцёго,

Он того берёт Дуна́юшка сына Ивановиця;

А поехали дородьни добры молодцы;

Приежают во земьлю во неверную

20 Ко тому ли королю-ту Небрюку всё Небрюковицю.

Говорит-то Дунаюшко таковы реци:

«Уж ты гой еси, король Небрюк Небрюковиць!

Мы приехали к тебе, да не гостить к тебе,

Мы приехали к тебе да всё как свататьце

25 За того ли я за Грозного царя Ивана Васильёвича

Я твоей-то на любимоя на доц́ери

Шьто на той ли на Марьи всё Небрюковны.

Да отдай-ко ты Марью всё Небрюковну;

Ишше дай-ко приданого телегу красна золота,

30 Да другу́-то ты дай да циста се́ребра,

Да третью́-ту ты дай да скатна жемцюга».

Отдаваёт тут Небрюк да всё Небрюковиць

Да свою-ту он Марью свет Небрюковну

Да за Грозного царя Ивана за Васи́льёвича,

35 Да дават три телеги всё приданого:

Шьто перву́-ту телегу с красным золотом,

Да другу-ту телегу с цистым се́ребром,

Да третью́-ту телегу скатна жемцюгу;

Да отправилисе в матушку в каменну́ Москву.

40 Он ведь звал-то Грозен царь Иван Васильёвиць,

Своёго-то он звал тестя́ любимого,

Он ведь звал королеву-ту, свою-ту тёшиньку любимую:

«Проводите вы Марью всё Небрюковну

Как до матушки-то вы до камянно́й Москвы;

45 Посмотрите у мня матушки славной камянно́й Москвы,

Посмотрите у мня да ц́ерьквей Божьих-то,

Посмотрите у мня да кнезье́й, бо́яров,

Посмотрите могуцих руськиих бога́тырей».

Отказались они, да всё не едут тут;

50 Нахвалилсэ ёго шурин любимой-от,

Ише тот любимой Кострюк Небрюковиць:

«Уж ты ой еси, батюшко родимой мой,

Ише тот ли король Небрюк Небрюковиць!

Ты спусьти-ко миня сьездить на святую Русь,

55 На святую меня Русь, сьездить в матушку камянну́ Москву —

Проводить-то мне любиму свою се́стрицю,

Посмотрять ихных могуциих бога́тырей».

Они скоро-то тут да вси поехали;

Да приехали они-то всё во матушку в славну камянну́ Москву.

60 Тут ведь скоро зазвонили в большой колокол,

Да запели обедьни Херуимския

Ише всё-то попы, попы соборныя;

Ише скоро тут ведь повели их во Божью́ церьковь,

Привели-то Марью-ту Небрюковну во веру-ту крешшоную,

65 Во крешшону ей веру, в православную;

Они стали держать-то по злату веньцу,

Принимать-то они да закон Божий тут.

Посьле етого у их пошол поцесён пир,

Да поцесён-то пир пошол на весь ведь мир:

70 Шьчо в перьвы́х-то пошло на кнезей, на бо́яр-то,

Ише на тех ли на купц́ей да на богатыих,

Шьчо на руськиих могуцих всё бога́тырей;

А бога́тырей-то право не погодилосе,

Шьчо могуциих, удалых их не слуцилосе —

75 Собирать на бедных, на прожи́тосьних хресьянушок,

Не оставляет на радости ише бедных вдов,

Не оставлят он сиротьских всих малых детоцёк.

Как пошол у их поце́сён-от пир навесели;

Ише све́тёл-от день пошол ко вецёру,

80 И как красноё солнышко всё ко западу.

Грозной-от царь да Иван Васильёвиць

Со своей-то с кнегиной, молодой жоной

По полатам белокамянным похаживат,

Говорит-то он сам да таковы реци:

85 «Ише вси у мня сидят да на пиру-ту всё,

Ишше все у мня сидят-то ведь пьют всё, кушают,

Ишше беленьку лебёдочку всё рушают;

Да сидит только любимой-от, милой шурин мой

Ише тот ли Кострюк-от сидит Небрюкович он».[154]

90 «Сидишь ты нешьто́ у мня, всё не кушаёшь,

Ишше беленькой лебёдочки всё не рушаёшь?

Ишше место тибе разьве не по разуму,

Или кушаньё моё тибе не по совесьти,

Али цярой-то тебя разьве обнесли у мня,

95 Али хто-небудь уж разьве ведь надьсмехаитьце?»

Тут ведь скоро-то шурин ему ответ держал,

Отьвечаёт скоро́ всё Кострюк Небрюкович:

«Уж ты Грозной царь же Иван Васильёвич!

По уму-ту мне место твоё, по разуму,

100 Всё ведь кушаньё твоё по удовольствию,

Ише цярочкой меня не обнесьли нехто,

Как невежа надо мной-то не надьсмеяласе;

Я сижу у тибя, об том призадумалсэ:

Ише хочитцэ мне бы попотешитце,

105 Попотешитце мне бы, всё позабавитце;

Ты как дай луцьше могуцёго сильнёго бога́тыря,

Мне-ка дай-ко-се с им-то поборотисе.

Посмотри ведь ты, царь, сам со царицою

На мою всё поступочку богатырьчкую».

110 Ише тут Гро́зён царь Иван призадумалсэ,

Призадумалсэ тут-то он, приросту́жилсэ:

«Непошьто́ убьёт могуц́его у мня сильнёго бога́тыря!»

Выходил-то Грозён царь Иван Васильёвич,

Выходил-то он скоро всё на широкой двор;

115 Он берёт в белы руцюшки золоту трубу,

Затрубил-то он как всё в золоту трубу.

Ишше нету могуцих сильних бога́тырей,

Ишше нету-ту, всё да прирозьехались;

Как выскакивал один бедной бога́тырь тут,

120 Он ведь бедненькой, все сам нездоровенькой,

Ишше по имени-то Хроменькой Пота́нёчка;

Ишше хроменькой Потанёчка, нездоровенькой,

Он сутул, всё горбат, он был напере́д покля́п,

Он на праву-ту ноженьку всё припадывал,

125 На леву́-ту ту, он ножочькой подковырывал,

По пережи́му-ту был сам пережи́мистой,[155]

Ай он силой был несильнёй, всё напу́ском смел.

Говорил-то он всё Грозному цярю Ивану-ту Васильёвичу:

«Уж ты гой еси, Грозной царь Иван Васильёвич!

130 Я ува́жу Косьтрюку-ту хошь я в первой раз,