Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - Александр Григорьевич Звягинцев

совершенно случайно! Совершенно! Одному нашему гостю очень понравилась студентка-переводчица, которую я к нему приставил. Он рассказал об этом своим коллегам, те, перед приездом, стали просить молодых переводчиц… Ну и пошло-поехало. Я с девушками на сей счет даже не разговаривал. Была Даша Трубич, через которую я передавал заказы и деньги. А потом… Нас вычислили профессиональные сутенеры, которые работали с уличными и гостиничными проститутками. Они пришли ко мне. Это был кошмар! И что мне оставалось делать!?.. Начиналось все с договоренностей, что студентки так и будут работать по высшему разряду, принуждать их к проституции не будут. Но… У этих бандитов объявились заказчики, которым очень хотелось попользоваться барышнями.

Юнчик очередной раз промокнул физиономию.

— Некоторые девочки при виде настоящих бандитских морд, естественно, перепугались, а те… Они стали объяснять девочкам, кто они теперь такие и что обратного пути тут нет. Когда две студентки сказали, что пойдут в милицию, на них на улице наехала машина. Остальные поняли, что к чему. Но я защищал их как мог!

Для убедительности Юнчик даже руки к груди приложил:

— А что с Дашей Трубич произошло, я понятия не имею. Она просто пропала! Понимаете, просто пропала. И я не знаю, что с ней произошло. Зачем мне было ее трогать, ведь она помогала мне работать с девочками, за это я ей платил отдельно. Мы замечательно работали вместе.

Прядко выключил видеозапись допроса Юнчика, отодвинул ноутбук, повернулся к Ледникову:

— И как тебе?

— Похоже на правду, — вздохнул Ледников.

— Похоже, — нерадостно согласился Прядко. — А про Дашу действительно никто ничего не знает. Бандиты эти тоже отпираются. Про девчонок, которых задавили, все рассказали, про ту, что повесилась, тоже сознались — запугивали… А про Дашу — молчат. Говорят, не при делах. Она, мол, им никак не мешала. Ну и что теперь будем делать?

Вопрос был, конечно, замечательный. Вот только такого же замечательного ответа на него не было. Следствие по институтскому делу сразу пошло тяжело, столкнулось с упорным сопротивлением и нежеланием помогать. Кроме орды напористых адвокатов, стеной поднялись родители, объявились влиятельные заступники, подключились попечители со связями, да и клиенты институтских красавиц вовсе не горели желанием, чтобы их подвиги выплыли наружу. Девушки тоже бросились врассыпную — кто срочно заболел, кто убыл за границу. Ректора Круглого сразил инфаркт, и всем было понятно, что в институт из больницы он уже не вернется. В нескольких газетах появились сообщения, что коллектив института стал объектом шантажа, студенткам угрожали разоблачениями…

В общем, следствию можно было и посочувствовать. Дело явно затягивалось на неопределенные сроки, а там и вообще могло толи рассыпаться, толи рассосаться, толи просто сгинуть во тьме времен, забыться под слоем новых скандалов. А пока занятия в институте были прерваны в ожидании лучших времен. Появляться там у Ледникова не было ни нужды, ни желания. Несколько раз он звонил Апраксиной, но телефон у нее был отключен.

Он размышлял, что ответить Прядко, когда в кармане ожил мобильник.

— Да… Ирина Юрьевна?.. Что-то случилось? Срочно? Да, сейчас подъеду.

Прядко вопросительно уставился на него:

— Случилось что?

— Есть новости. Про Дашу… Надо ехать.

— Кто это звонил?

Ледников подумал и туманно пояснил:

— Агент.

Глава 14

«Явка с повинной»

В сквере недалеко от института на одной из скамеек сидели, не глядя друг на друга, Апраксина и студент Игорь Панин, тихий, вечно погруженный в себя, застенчивый до болезненности парнишка, безнадежно влюбленный во вздорную и взбалмошную Катю Перепелкину.

Апраксина, заметив Ледникова, встала, шагнула навстречу:

— Валентин Константинович, Игорь хочет сообщить вам что-то важное. Вам одному… Так что я пойду.

Не сказав больше ничего, она торопливо пошла по дорожке, опустив голову, а Ледников, ничего не понимая, смотрел ей вслед. Ничего себе встреча после долгой разлуки!

Панин сидел молча, уставившись куда-то в пространство. Ледников сел рядом, нетерпеливо спросил:

— Ну, что за проблемы?

— Это я, — прошептал Панин.

— Что ты? — резковато, думая о том, что еще можно догнать Апраксину, поторопил его Ледников.

И тут Панин каким-то мертвым голосом произнес:

— Это я убил Дашу Трубич… Но я не хотел! Я хотел только поговорить с ней. Сказать, чтобы она отстала от Кати!

— От Перепелкиной?

— Да. Потому что это она предложила Кате заняться этим… эскортом. Катя не хотела, боялась, но она ее убедила, уговорила. И Катя тоже стала ездить на эти встречи, презентации. Я говорил ей, чтобы она перестала, но она уже не могла. Ее втянули, понимаете, втянули, а потом стали шантажировать…

Панин смотрел на Ледникова умоляющими глазами, словно тот мог что-то исправить в его уже безнадежно погубленной жизни.

Ему было так нужно, чтобы Ледников поверил, что Перепелкину втянули, заставили…

— Я решил Катю спасти. Понимаете, спасти! Подошел к Трубич и сказал, что надо поговорить. Мы шли по улице, было уже темно, шел дождь, никого рядом… Мы шли мимо забора, за которым ломали дом. Я сказал, что если она не оставит Катю в покое, то я пойду в полицию. А она засмеялась и сказала, что тогда все узнают, что Катя проститутка… И тогда я ее ударил… По лицу, не очень сильно… Но она отшатнулась, поскользнулась и упала… И ударилась головой о бетонную плиту. О самый угол… Я испугался, затащил ее за забор, а потом вдруг увидел открытый люк… Я спихнул ее туда, вниз и закрыл крышку… Я как будто не понимал, что делаю и зачем.

— Катя знает? — спросил Ледников.

Панин отчаянно помотал головой:

— Нет, я ничего ей не говорил.

— А что же молчал?

— Сначала я не мог в это поверить. Мне казалось, что это было не со мной или этого вообще не было… А потом я понял, что не могу с этим жить.

Ледников вздохнул и спокойно сказал:

— Ладно, Игорь, поехали.

— Куда?

— Оформлять явку с повинной. Это тебе поможет.

В машине уже Панин вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:

— Катя больше этим уже не занималась.

Господи, это сейчас было для него важнее всего. Наверное, здесь ему мерещилось оправдание и прощение. Наверняка, все прошедшее с того страшного момента время он только и убеждал себя, что он просто спасал несчастную Катю, что она, его Катя, только несчастная жертва. Прозвучало это как отпущение грехов. Отпущение самому себе. Но человек не может отпустить грехи самому себе. Просто ему всегда нужно какое-то оправдание. А проще всего оправдаться перед самим собой. Но это не значит, что с таким оправданием согласятся другие. Например, отец Даши.

На следующий день отправились