Все сложно - Тара Девитт

надвигается на меня своим большим телом – я сажусь на постель. Он продавливает матрас коленом – я ползу в глубь кровати. Его улыбающиеся глаза не отрываются от моих. Он подхватывает рукой мои волосы, так что они ложатся веером, когда я опускаю голову на подушку.

Майер устроился между моих ног и весь дрожит, но его взгляд остается нежным.

– Фи, я серьезно. Я долго не протяну, – произносит он глухим шепотом и порывисто усмехается.

Я провожу пальцами по пульсирующей коже у него на шее.

– Ну и ладно. Сегодня не последний раз, когда я тебя раздеваю, Майер Хэрриган.

Ты мой. А я твоя. Твоя, твоя, твоя.

Теперь я тоже дрожу, хотя пытаюсь не поплыть. Кто-то из нас двоих должен сохранять самообладание. Пусть сейчас это буду я – для разнообразия.

Когда Майер проникает в меня, я перестаю дышать. Я так полна им! Так полна желанием, счастьем и тем чувством, которое распирает мою грудь, – любовью! Он начинает двигаться, мои ощущения достигают порога и поднимаются на градус выше. Я блаженно вздыхаю.

Я вся обратилась в осязание, зрение и слух. Они переплетаются друг с другом, образуя петли без конца и без начала. Я вижу, как к лицу Майера приливает кровь, как затуманиваются его глаза, как жилка на лбу вздувается от напряжения.

Со стоном повернув голову, я цепляюсь за руку, опирающуюся о матрас чуть выше моего плеча, трогаю губами кожу крепкого запястья и чувствую ее вкус.

Я слышу хрипловатый голос. Прикасаясь ко мне, Май говорит, что я прекрасна – еще прекрасней, чем в его мечтах. А я говорю ему, как я счастлива, что мой зонтик однажды сломался.

Я ощущаю ту силу, с которой Майер мнет мое тело. Наверное, останутся следы…

Его мышцы сокращаются при каждом новом ритмичном движении. Приятно царапая мои бедра жесткими волосками, он вместе со мной поднимается на колени. Теперь он толкается вверх, обнимая меня все крепче и крепче. Одна рука прижата к моей спине, другая скользит вверх по позвоночнику и ныряет в волосы.

Я чувствую сладостную ноющую боль, чувствую жар и влажность наших соприкасающихся тел.

Вновь опустив меня, Майер слегка прибавляет темп. Его движения так безжалостно размеренны, что я схожу с ума. Наши вздохи и стоны смешиваются. Наконец он нежно прикладывает ладонь к моему животу и нажимает большим пальцем чуть выше того места, где мы срослись друг с другом.

И я рассыпаюсь. На миллионы частиц, более ярких, чем блики восходящего солнца в оконных стеклах. Все мысли ушли. Только о нем я могу думать: о тяжести его тела, о том, как он ослабил самоконтроль, когда я, всхлипнув, произнесла его имя… Он сжимает меня еще сильнее и, подняв мое колено, продвигается еще глубже. Свободная рука уперлась в изголовье кровати, чтобы я не скользнула назад и не ударилась головой. Прорычав ругательство, Майер с трудом выдыхает мое имя. Он больше не в состоянии себя сдерживать. Мои ногти царапают его ягодицы, мои губы неуклюже ползают вверх и вниз по его лицу, наши тела бьются друг о друга. Я ни на секунду не могу отвести взгляд. То, что я сейчас вижу, слышу и ощущаю, – это больше, чем могло бы породить мое воображение. Наконец он кусает меня в плечо и, обмякнув, падает мне на грудь.

Потом мы смеемся, опьяненные друг другом. Я глажу его лицо, а он мое. Мы нежно целуемся и снова смеемся, как ненормальные. Вот. Вот что такое радость.

– Господи! Зачем же мы так долго ждали? – говорю я, трогая пятками его икры.

– Не знаю. Знаю только, что нам надо подзаправиться, прежде чем мы продолжим.

– М-м-м… Хорошая идея.

– Ты про еду? Чего хочешь? Рогаликов? Блинчиков?

– Продолжить, – отвечаю я и, подняв голову, прикусываю его нижнюю губу.

Глава 30

Фарли

До завтрака дело так и не дошло. Мы было заказали его, ненадолго расцепившись, но забыли о нем, и он остыл у нас под дверью.

Потом мы заказали ланч. И второй ланч.

Вечером я задремала на груди Майера. Первое, что я вижу, просыпаясь, – лицо, с улыбкой склоненное надо мной, и взъерошенные волосы. Комната залита оранжевыми и голубыми отсветами заката.

– Ты меня прикончишь, – тихо говорит Май, водя кончиком пальца вокруг моего соска.

– Я тебя? Это ты в третий раз потребовал добавки, – напоминаю я, и мое бедро скользит вверх по его бедру, хотя я удовлетворена до мозга костей.

– Больно? – спрашивает он, слегка нахмурив брови, и осторожно ведет согнутым пальцем по моей щеке – по чувствительному месту, с которого еще не совсем сошла припухлость.

– В самый раз, – улыбаюсь я.

Майер подавляет удовлетворенную усмешку и лукаво выгибает бровь.

– Это не входило в мои планы.

– Я знаю. Да нет, все в порядке. Даже более чем.

Каждый мускул моего тела хочет петь от счастья.

– Проголодалась?

Я мотаю головой.

– Ты хоть сколько-то поспал?

Он тоже мотает головой.

– Пойдем куда-нибудь?

– Нет, сегодня я бы лучше осталась здесь, если ты не против. Давай поиграем.

Майер криво улыбается.

– Давай.

– Поворачивайся, – командую я.

Он смотрит на меня вопросительно, однако не возражает: легонько ущипнув мой сосок, выкатывается из-под меня и укладывается на живот, положив руки на подушку, а подбородок на руки. Окинув взглядом его сильную спину и правильные округлости ягодиц, я позволяю себе то, о чем давно мечтала, – кусаю яблочко. Майер вскрикивает от неожиданности.

– Прости, прости. Но я должна была это сделать. Ради науки.

– Я тебе еще отомщу, – коварно улыбается он, искоса глядя на меня.

Я сажусь на него верхом и надавливаю руками ему на поясницу. Он втягивает воздух сквозь сжатые зубы и мрачно говорит:

– Не знаю, как долго я смогу в это играть.

– Почему? Тебе больно?

– Я все чувствую, Фи. Всю тебя.

Я смеюсь, однако от своей затеи не отказываюсь.

– Сейчас я буду на тебе рисовать, а ты угадывай, что.

Майер фыркает. Я черчу пальцем кружок с расходящимися лучами.

– Солнце, – сразу же говорит он.

– Это была легкотня. Попробуем посложнее.

Я рисую купол с загнутой ручкой.

– Фи, на мне такое уже рисовали. Причем иглой. Поэтому что-что, а зонтик я всегда узнаю.

– Ладно. А так?

Я рисую облака и точки-капельки.

– Дождь. Теперь можно я повернусь, и ты сядешь мне на лицо?

– Погоди.

Я загибаю третий и четвертый пальцы, а большой отвожу в сторону и прикладываю руку к тому месту, которое находится прямо напротив сердца. Майер понял меня, но не уверен, что