Девушка без репутации - Василиса Усова

Дом графа Бартона оказался гораздо скромнее того, возле которого недавно останавливалась карета. Хотя выглядел он тоже неплохо. Из серого камня, с колоннами возле входа. Окна первого этажа застеклены маленькими кусочками стекла, вставленными в металлические оправы. На втором же — полноценные большие стекла.

На этот раз Алесия благоразумно молчала. Ровно до тех пор, пока брат не объявил, что они наконец-то дома.

— Насколько знаю, твоего отца тоже донимали разговорами, что городской дом давно пора перестроить? — произнес Лайон, пропуская девушку к песчаной дорожке.

— Эм-м… — Алес закусила губу. Ей пока не хотелось вступать на тонкий лед воспоминаний о прошлом. Но что-то все же требовалось ответить. — Не могу сказать, что отец ценил непрошенные советы. — выкрутилась она.

Парень кивнул.

— Его можно понять. Меня тоже восхищает, что этот дом один из старейших в городе. Хотя герцог Рельс уже несколько раз намекал, что неплохо бы отделать стены белым камнем.

— Ну уж нет! — девушка щедро добавила в голос возмущения. Теперь, когда общий путь был намечен, она гораздо лучше понимала, что говорить. — Мой отец считал, что нужно сохранять наследие предков. Иначе откуда наши дети и внуки узнают, какая раньше была архитектура?

— Угу. — Лайон открыл дверь и задержался на пороге. — Кстати, не стал заранее говорить, но тебя ждет небольшой сюрприз.

— Это еще какой? — насторожилась девушка.

Граф только улыбнулся и взглянул на стоящего в холле слугу.

— Филипп, попроси, пожалуйста, уважаемую Эмми спуститься. Думаю, старушка будет просто счастлива вновь увидеть свою воспитанницу.

Алесия замерла, на миг забывая, как дышать. Кто такая Эмми⁈ Кормилица? Нянька? Бабушка? Ну спасибо братец, удружил… Вот только тетки, которая знает ее с самого детства, тут не хватало. Пожалуй, нужно было все же остаться в своем поместье и не высовывать оттуда нос.

— Ты не предупреждал, что Эмми теперь живет у тебя. — буркнула она наугад. Демонстрировать радость по поводу предстоящей встречи не получалось. Вообще никак.

Лайон вздохнул.

— В ее возрасте трудно жить в замке, особенно зимой. К тому же там давно требуется ремонт. Поэтому я и забрал ее в город.

— Ммм… — промычала девушка. Ей просто нечего было сказать.

— Все еще обижаешься на нее? — парень заглянул ей в глаза. — Но ведь ты и сама теперь понимаешь, что Эмми хотела как лучше. Столько лет прошло. И старушка очень любит тебя.

Алес закусила губу. Информации все равно было мало. И леший его знает, как лучше себя повести. Может и правда изобразить вселенскую обиду, пока не прояснит детали? Но прежде чем она окончательно успела принять решение, над первым этажом пронесся истошный вопль:

— Девочка моя!

Источник вопля выдернул свой локоть из рук слуги, буквально слетел по лестнице, и повис на шее у опешившей девушки.

— Девочка моя! Лесюшка! Цветочек небесный!

Все еще не решаясь пошевелиться, Алесия осторожно скосила глаза. У нее на груди заливалась слезами старушка, чьи слова постепенно переходили в бессвязное бормотание. Несмотря на более-менее опрятную одежду, пахло от пожилой женщины неприятно. Потом и старостью.

С другой стороны, попахивало в этом мире от всех. Потому что одежда хоть и менялась, но гигиена в основном заключалась в обтирании тряпочками. Просто к собственному запаху и запаху окружающих девушка успела привыкнуть.

— Ну-ну, все хорошо.

Преодолевая брезгливость, она подняла руку и погладила старушку по спине. Та шумно шмыгнула носом и уткнулась в протянутый Лайоном платок.

Алес, за это время, успела разглядеть ее получше. На вид Эмми можно было дать лет семьдесят. Лицо и руки изрезаны ниточками глубоких морщин. Нет половины зубов. Из-под черного платка выбилась седая прядь. А в выцветших глазах светится такая любовь, что девушке даже стало неловко. Ведь для нее эта старушка была по сути чужой.

Только вот показывать этого никак нельзя.

— Эмми, милая. Ну вот, я здесь. Только не надо плакать.

Пожилая женщина всхлипнула, пытаясь подавить рыдания.

— Д-дык, я и н-не… — она ожесточенно протерла глаза. — Не уберегла мою кровиночку-у-у! Я к-как узнала, что энтот выпхвостень сотворил, чуть руки на с-себя не наложила-а-а. Токма как бы я смогла уйти, зная, что цветочек мой на меня серча-а-ает…

Алесия взглянула на Лайона, но тот лишь виновато пожал плечами. В душе шевельнулось раздражение. Тоже мне, устроитель сюрпризов, блин. Но бабульку как-то надо успокаивать, в ее возрасте и сердце может прихватить. А скорую только через несколько веков дождешься.

— Хватит, не плачь. Твой цветочек не только не серчает, но и понимает, что ты во всем была права.

Старушка икнула и замолчала, будто ее выключили. Алес почувствовала, что можно рискнуть, и попытаться закрепить успех.

— Просто поняла я это не сразу, а потом мне было совестно показаться тебе на глаза.

Эмми всплеснула руками

— Оох, да что ты такое говоришь, Лесюшка! Я ж тебя с малых годков вынянчила. И то, сама дура старая виновата. Надо было тебя уговаривать, а я не сдержалась, сразу к батюшке твоему пошла. Больно уж не по нутру мне, тот вупырь пустоглазый пришелся. Как чуяло сердце, ждать от него беды. А ты ведь и слушать ничего не хотела — «люблю, мол».

Алесия навострила уши. А старушку было уже не остановить.

— Ты же, чистая душа, любые слова всегда брала на веру. И подумать не могла, что кто-то о чувствах сердечных станет врать. Я ж думала, может хоть батюшка твой, светлая ему память, на ум тебя наставит. А ты разобиделась вся, влетела ко мне в комнатушку, говоришь — «предательница, мол, как ты могла!». А потом заперлась у себя в покоях, от еды отказалась… — по щекам Эмми снова побежали слезы.

Но самое важное она уже сказала. Девушка шагнула к ней и приобняла за плечи. Внешне ее жест был полон любви, только вот в голове царил один трезвый расчет.

Старушка знала настоящую Алесию, и знала хорошо. С одной стороны — это опасно. Но с другой… Эмми сентиментальна и, как многие дамы ее возраста, любит поговорить. Кроме того, еще с курса психологии девушка помнила, что пожилые люди часто нуждаются во внимании со стороны.

А значит, при правильном подходе можно почерпнуть о себе немало интересного. Главное, не проколоться на мелочах.

Выудив из дрожащих пальцев платок, она мягко промокнула слезы на морщинистых щеках и вновь приобняла старушку.

— Ах Эмми… Как же