Вышедший из ночи - Елена Элари

расстраивать гостью Вэриат не желал. — Что она от тебя хотела?

— Чтобы я ей служила.

— Ты отказалась, — догадался он.

— Она дала мне время подумать, — Ра было неприятно говорить об этом с Вэриатом, наверное, потому что речь шла о его матери, богини кошмаров, которую все считали врагом человечества, когда же сам Вэриат не казался ей злом.

— Не отвечай богине ничего, тебя ко мне послала Смерть, а Карнэ враждует с ней. Ты дорога мне, как посланник Смерти, пока я не узнаю, что означает её пророчество, не заключай с Карнэ никаких сделок. Я хочу видеть ситуацию полностью, а не только глазами матери.

— Ситуацию? — взглянула на него Ра.

— Да, ведь война идёт, и не только между мной и людьми, но и между воплощением тьмы и смерти.

— Но ведь вы за Карнэ? — скорее уточнила, чем спросила Ра.

— Я служу ей, это так, но Смерть не станет действовать исходя лишь из собственных желаний, а значит, она хотела сказать мне что-то важное, и пусть это не нравится Карнэ, я должен был услышать пророчество.

Они вошли в зал, где обычно ужинали. Теперь Ра без прежнего содрогания смотрела на люстру из костей, но к странным, будто занавешенным паутиной стенам старалась не приближаться.

— Но как понять его? — продолжил Вэриат. — Что имела в виду Смерть не узнать, пока пророчество не исполнится, но тогда какой смысл было Смерти посылать тебя ко мне?

Вэриат остановился у страшного камина, с которого тянулись каменные, скрюченные мукой руки, и долго, задумчиво смотрел на мерцающие угли.

— Скоро мы отправимся за ответом, — наконец сказал он, а Ра, неотрывно смотрящая на его лицо, пыталась разглядеть в нём хоть какие-то чувства, но Вэриат был непроницаем и холоден. — Пока же, когда будешь ложиться спать, надевай амулет от кошмаров. Не стоит тебе видеться с Карнэ, пока я не разберусь с пророчеством.

Вэриат дал ей чёрный небольшой камушек, подвешенный на обычной верёвке. Ра взяла амулет, он оказался шероховатым на ощупь и тёплым, как недавно потухший уголёк.

— Мы посетим воплощение судьбы, у неё всё и спросим.

— Судьбы нет, — сухо ответила Ра, — не верю в неё, и меня не переубедить.

Вэриат сел на стул, отмахнулся от подошедших псов, которые тут же ушли прочь и, вздохнув, повернулся к Ра.

— У меня своеобразное отношение к судьбе, — она видела, как его глаза, когда Вэриат начал говорить, затуманились и стали светло-серыми, смотрящими в никуда. — Я верю, что она есть и с рождения моего мне уготована особая роль, но также считаю, что добиться этой роли я могу только своими силами. Но чтобы не оскорблять твою веру в не существование судьбы, — усмехнулся король Нижнего мира, — скажу, что мы пойдём за советом не к её воплощению, просто звание судьбы более точно может рассказать о ней, чем её имя. Она была ткачихой и пряхой, величайшей колдуньей из всех, о которых мне доводилось слышать, и даже я приклоняюсь пред её величием. Она умела вплетать в нити людские сны, а затем проникать к своим жертвам в сон и делать его осязаемей реальности. Так же она могла вплетать в нити людские жизни, ей достаточно было лишь достать волосинку с головы человека. Забирая чужую жизнь, она продлевала свою, а так же могла подчинить себе того, кого таким образом прокляла. У неё в распоряжении было целое полотно, сотканное из нитей судеб. Да, в её руках была великая сила, сила, подвластная ей. Когда у неё родилась дочь, она сплела новую нить, но на этот раз из локона своих волос… До сих пор не известно, действительно ли Карнэ её дочь, из плоти и крови, или же она плод магии, немыслимой силы, снов великой ведьмы. Когда родилась её вторая дочь, Смерть, то Дайон потеряла свой дар держать в подчинении чужие жизни и, как оказалось, свою тоже. На тот момент ей было не меньше трёх тысяч лет. Она умерла с рождением Смерти, но дух её жив, вот только не имеет полной свободы и именно поэтому, чтобы задать Дайон вопрос, нужно уметь её вызвать, добиться её благосклонности. А так же не погибнуть по дороге в то единственное место, где она может являться зовущему её. Мы выйдем через три дня, Ра. Путь будет опасным, поэтому постарайся отдохнуть и не пускать в свои сны то, что может причинить тебе боль.

Глава тридцать первая

Мерцали свечи и казалось, что пламя их радуется Онар, вошедшей в просторный зал. Здесь белые холодные колоны подпирали высокий потолок, а сквозь узкие прямоугольные окна просачивался тусклый лунный свет, но, тем не менее, Онар было сладостно находиться сегодня ночью в этом тёмном зале.

Вэриат ждал её, стоя на ступени лестницы. Даже на расстоянии Онар могла рассмотреть его глаза цвета дождя. Сейчас они смотрели с весёлостью и нежностью. А с нежностью ли? Это чувство в его глазах так легко спутать со снисхождением.

— Ты хотел видеть меня, и вот я перед тобой, — сказала Онар.

Вэриат, приветственно склонив голову, подошёл к царевне и подал ей руку.

— Мне хотелось пройтись с тобой по замку и поговорить.

Их шаги отражались от стен тихим, гулким эхом, лунный свет шлейфом тянулся за ними, пламя факелов и свечей шепталось за их спинами, а тишина, которую они вспугнули, спешно заползала в щели треснувшего гранита.

— Скоро мне придётся покинуть тебя, я, Роук и Ра отправляемся в далёкий путь.

— Но как же я буду здесь одна? — это известие так потрясло Онар, что она сжала в кулачок край широкого рукава Вэриата, но, спохватившись, отпрянула от властителя тьмы и отвела в сторону смущённый взгляд.

— Ты не останешься одна, в замке много слуг. Ты ни в чём не будешь нуждаться.

— Почему тогда я никого из них не видела? — они проходили мимо большого, на всю стену, старого ледяного зеркала, и Онар поёжилась: их отражения показались ей призрачными и размытыми. — Почему я не видела никого из слуг? — пытаясь отвлечься от мыслей о зеркале, повторила царевна вопрос.

— Потому что ты бы испугалась, — коварно улыбнувшись, приблизившись к Онар так, что она могла рассмотреть своё отражение в его глазах, тихо, но отчётливо произнёс король Нижнего мира и добился своего: ахнув, Онар отступила, зажала рукой рот и испуганно округлила глаза.

Вэриат рассмеялся, искренне. Эта хрупкая, тоненькая, бледная девочка, а его глазами Онар была именно девочкой, забавляла его.

— Зачем пугать меня? Это низко! — она ощутила себя оскорблённой, и