Гунны - Андрей Заозерский

ничего! Плясовой мотивчик проглядывал – этакий варварский диско-стиль.

Девчонки поначалу стеснялись, но постепенно вошли в раж: принялись прыгать, извиваться, покачивать бедрами, даже задирали ноги – растяжки у обеих танцорок оказались хоть куда! Они были чем-то похожи – младший лейтенант КГБ Эльвира и эта германская девушка замарашка Гримунда. Впрочем, никакая уже не замарашка – красавица!

Да уж, танцовщицы из них вышли хоть куда. Обе худенькие, длинноногие, стройные, с копнами перевязанных лентами волос и горящими от возбуждения глазами – обворожительные лесные нимфы.

Иванов хотел было сделать какой-нибудь комплимент по поводу жуткой сексуальности полуобнаженных красоток, но вовремя передумал: слишком пошло бы вышло. Поэтому высказался кратко и по делу:

– Танцуете вы, девушки, хорошо. И вид у вас прекрасный. Пора уже и выступать! Думаю, прямо сегодня и начнем. Там вот, у ворот, где рынок, у пристани.

Сказано – сделано. Да и чего уже было ждать? Репетировать? А зачем? Местные простолюдины вовсе не казались такими уж привередами. Тем более такие-то девушки – одно загляденье! Прихватив инструменты, молодые люди отправились к пристани. Танцовщицы кутались в плащи.

Артисты явились вовремя: бродивший по рынку народ уже начинал помаленьку расходиться, торговцы убирали товар и тут же распивали вино – верно, обмывали удачные сделки.

– Что ж, – прищурившись, усмехнулся Аркадий. – Вот тут вот и встанем. Площадка утоптанная – ни крапивы тебе, ни кореньев.

Последнее было немаловажно: девушки танцевали босиком, иначе рисковали остаться без обуви. Просто сносили бы, порвали…

Роль глашатая доверили Берту.

– А вот вам представление, уважаемые господа! Наши танцовщицы – как римский циркус! Даже еще лучше, ага.

Привлекая внимание, мальчишка забил в барабан. Иванов, как сумел, подхватил ритм бубном.

Выйдя на середину площадки, танцовщицы сбросили плащи. Зрители ахнули…

Глава 7

Танцы и их последствия

Иванов не помнил, как он играл. Просто тряс бубен, как шаман, толком не попадая в такт своим напарникам-музыкантам, да и те скорей напоминали товарищей из знаменитой басни Крылова – «а вы, друзья, как ни садитесь…».

Впрочем, такая какофония ничуть не возмущала зрителей: их интересовало совсем другое – девушки! Очаровательные танцовщицы со стройными телами, едва прикрытыми куцей одежонкой. Эльвира как-то обмолвилась, что в те времена к женской наготе относились совсем по-другому, нежели, скажем, в середине двадцатого века. Ну да, очень хорошо относились! Вон как хлопали да свистели. Еще бы, зрелище ничуть не хуже гладиаторского боя, коего в здешних местах не видели уже, наверное, с полвека.

Повинуясь выбиваемому ритму, юные танцовщицы старались двигаться синхронно, насколько уж это у них получалось. Влево – вправо, влево – вправо… Р-раз – два – раз! Стеснявшаяся поначалу Эля быстро раскрепощалась, разбитной танец властно закружил девушек в своих объятиях. Он не имел названия – танец-ритм, танец-нега, танец, в котором разрешалось все…

Оп! Полетели в толпу зрителей сдернутые с волос ленты, пышные шевелюры танцовщиц рассыпались по плечам, дернулись фонтаном. Изумрудные очи Ильдико вспыхнули, словно глаза голодного тигра.

Закусив губу, яростно барабанил юный слуга Адальберт. Все быстрей и быстрей выводила нехитрую мелодию флейта брата Сульпиция. Монах, да… одна-ако! Скорее какой-нибудь фавн!

Ой! То ли жилетка сама расстегнулась, случайно, то ли Эля сделала это намеренно, бог весть, но Аркадий тут же забыл про бубен, увидев обнажившуюся грудь юной красавицы, коей до того момента мог любоваться лишь он один. Теперь же…

Зрители завыли в восторге. Под босые ножки танцовщиц посыпались мелкие медные монетки. Хотя нет, вот кто-то бросил и серебряную, и даже не одну.

Да, Эльвира поспешно запахнула жилетик, однако поздно. Ее напарница в поддержку просто-напросто сбросила верхнюю часть одежды в траву, оставшись в одной лишь короткой юбочке античных гетер. Стройное юное тело, темные волосы, разметавшиеся по плечам, аппетитная, уже оформившаяся грудь с небольшими сосками – что еще надо для счастья?

– Ой!..

Открыв от восхищения рот, Адальберт совсем забыл про барабан.

– Играй давай! – толкнув мальчишку плечом, по-русски бросил Аркадий.

Слуга понял. Еще бы, чего тут было не понять? Забарабанил яростно, все быстрее и быстрее – так, что девчонки уже завертелись, словно две юлы! Иванов тоже вспомнил про бубен. Монах же выглядел совершенно бесстрастно: казалось, кроме музыки его сейчас совершенно ничто не интересовало. Так ведь правда и есть! Какие там, к черту, девушки? Он монах или кто?

– Хэй! Хэй! Хэй! – в такт музыке как могли подбадривали зрители танцовщиц.

Деньги тоже бросали вполне исправно. Жаль, у большинства их, похоже, не имелось – этих сверкающих металлических кружочков, дающих столько радости даже в пасмурный постный день. Денег не было, но зато имелось кое-что другое! Остатки пирогов, кусок подкопченного на вертеле мяса, хлебные лепешки, яблоко, сливы, груши. А вот какой-то босяк притащил изрядный кусок рыбы, судя по запаху, поджаренной на углях.

– Хэй-хэй! Хэй! Оп-па!

Иванов не верил глазам своим: пустившаяся вразнос Эльвира наконец-то тоже сняла жилет, покрутила над головою, швырнула бог знает куда…

– Оп-па!

К ногам полуобнаженной прелестницы тут же полетели янтарные бусины.

Между тем уже начинало смеркаться. Кто-то из завороженных зрелищем зрителей разложил костер, потом и другой, и третий. На небе, за старым платаном, показалась крупная желтая луна. Тела танцовщиц лоснились от пота, обе девушки утомились и, несмотря на одобрительные вопли собравшихся, плясали уже из последних сил.

– Ша! – бросив бубен, наконец выкрикнул Иванов.

«Ша» так «ша», что поделать? Закончили.

Танцовщицы подбежали к музыкантам, накинули на голые плечи плащи. Чуток перевели дух. Потом вышли к кострам, поклонились зрителям. Такого восторга, наверное, не видели даже два местных амфитеатра, причем в лучшие свои времена, при поздней империи. Очень хорошо восприняли зрители и музыкантов, и – особенно – танцовщиц. Как-то по-домашнему тепло и без всяких скабрезностей. Как видно, со зрелищами здесь обстояло плохо. А ведь когда-то, не так уж и давно, это был имперский девиз, настоящая «скрепа»: «Панем эт циркинес» – «Хлеба и зрелищ».

После гуннского погрома никакой империи в Аквинке-Аквинкуме не было, как не было ни хлеба, ни зрелищ, ни, собственно говоря, населения. Только нынче вот кое-что начало возвращаться, особенно сейчас, под знаменем славного короля Ардариха. Именно с правителем гепидов многие местные племена связывали свои надежды на лучшую и, самое главное, спокойную жизнь. К слову, брат Сульпиций был абсолютно прав: христианство в качестве общей религии новому королю – быть может, даже будущему императору – ничуть не помешало бы! Отнюдь.

Как опытный оперативник Иванов счел за благо побыстрее убрать полуголых девчонок с глаз долой, отправив их к реке, за пристань