История городов будущего - Дэниэл Брук

Положительным результатом снижения статуса города в советское время стало сохранение его исторического центра. Потрепанный войной и изрядно запущенный, Ленинград остался одним из самых красивых городов в мире. После блокады ленинградцев начали официально превозносить как «героических защитников города», а сами они, пережив нападки и Москвы, и Берлина, стали самыми пламенными в мире защитниками архитектурного наследия. К концу советской эпохи местное отделение Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры было с большим отрывом самым многочисленным во всей стране18. Оборонительная тактика была для Ленинграда единственным способом выжить. Но пока город занимался сохранением прошлого, а не строительством будущего, его вечная мечта о преображении России по собственному образу и подобию ждала своего часа в глубоком забытьи.

Летом 1937 года милитаристская Япония напала на Китай, намереваясь подчинить себе обширные части Азии. Осенью того же года японцы вторглись в китайские районы Шанхая и город захлестнула волна кровавых столкновений. В боях погибли около 100 тысяч китайцев, многие – в рукопашных схватках19.

Однако для западных жителей иностранных поселений мало что изменилось. Ключ к успеху шанхайских концессий всегда был в том, что они оставались островком стабильности в море хаоса. Поскольку их государства были в мире с Японией, британцы, французы и американцы чувствовали себя безопасно в самом оке тайфуна. Весело проведя вечер в городе, шанхайландцы в смокингах и вечерних платьях поднимались на крыши промышленных складов и наблюдали за боями, кипящими в километре от них, как будто это был фейерверк.

Как это всегда случалось во времена нестабильности, поток китайских беженцев захлестнул иностранные концессии, увеличивая численность населения и стимулируя экономический рост. Похожим образом на пользу городу шли и тучи, сгущавшиеся над Европой. В конце 1930-х годов 25 тысяч немецких и австрийских евреев, лишенных гражданства нацистским режимом, осели в Шанхае – единственном городе мира, для въезда в который не требовалось ни паспорта, ни визы20. И хотя поначалу они были обузой для города – сэр Виктор Сассун даже превратил пустующие офисы и квартиры в своем Эмбэнкмент-билдинг на набережной Сучжоу в агентство по оказанию помощи находившимся в отчаянном положении единоверцам – приток такого количества профессионалов и предпринимателей с хорошим западным образованием в скором времени обернулся благом для местной экономики. Парадоксальным образом, эти еврейские беженцы, которым их правительство заявило, что они не были и никогда не смогут стать немцами, привезли с собой германскую культуру, усилив центрально-европейскую ноту в многонациональной полифонии Шанхая. Вскоре вдоль проспектов иностранных концессий стали открываться венские кафе, а кабаре, закрытые нацистами как слишком декадентские и упаднические для фашистского Берлина, мгновенно нашли себе место в городе, где эпитеты «декадентский» и «упаднический» считались высокой оценкой. За развлекательную программу в клубе отеля Cathay теперь отвечал Фреди Кауфман, многоопытный импресарио берлинских кабаре, который был вынужден бежать из гитлеровской Германии.

Однако со временем волна конфликтов, приведших ко Второй мировой войне, накрыла и международный Шанхай. 8 декабря 1941 года, на следующий день после того, как японские самолеты напали на Перл-Харбор, суда военно-морского флота Японии прошли вверх по Хуанпу, чтобы атаковать англо-американский Международный сеттльмент. Бой был коротким. Акваторию защищал единственный британский сторожевой катер – не чета японской армаде. Когда британские моряки попрыгали за борт и поплыли к берегу, одетые в пижамы англичане, жившие в дорогих отелях Бунда, бросились им на помощь через топкую грязь. В этот же день японцы взяли Международный сеттльмент под свой контроль. Французская концессия, находившаяся в ведении марионеточного режима Виши, установленного нацистами после падения Парижа в 1940 году, продержалась до 1943 года, когда немцы без всяких церемоний передали ее своим японским союзникам. В Китае до сих пор не любят вспоминать, что именно японские супостаты наконец покончили с экстерриториальностью и освободили Шанхай от векового господства Запада.

Надеясь расположить к себе китайцев риторикой «Азиатской сферы взаимного процветания» как альтернативы «Японской империи», оккупанты подвергали западных обитателей бывшего Международного сеттльмента планомерным унижениям. Колониальный Шанхай был перевернут с ног на голову, и иностранцы вдруг стали там такими же людьми второго сорта, какими на протяжении целого столетия они видели местных китайцев. Граждане союзных держав должны были носить на предплечье красные повязки с обозначением своего гражданства («A» для американцев, «B» для британцев и т. д.), а их банковские счета были заморожены с возможностью ежемесячно снимать лишь ограниченную сумму, примерно равнявшуюся заработной плате обычного китайского чернорабочего. «Граждан враждебных государств» выдворили из отелей, ночных клубов, кинотеатров, ресторанов и баров, в которые они когда-то не пускали китайцев. В конечном итоге иностранцев согнали в собор Святой Троицы, что сразу за Бундом, и переселили в отдаленные районы города. Холостым мужчинам было велено жить на складе British American Tobacco в Пудуне. Позже около 8 тысяч иностранцев оказались в лагерях для интернированных лиц21. Следуя рекомендациям немецких союзников, японцы переселили всех евреев Шанхая в официальное гетто неподалеку от Бродвея в бывшей американской зоне, но отказались от нацистских предложений по их физическому уничтожению.

Хотя среди китайцев и были коллаборационисты (существовало даже китайское марионеточное правительство в духе Виши под руководством Ван Цзинвэя), однако кровопролитие, которое японцы устроили при оккупации китайской части Шанхая, не говоря уже о печально знаменитой Нанкинской резне, не позволяло империи завоевать расположение китайских масс. С другими азиатскими общинами города японцам повезло больше. Будучи уроженцами колониальной Индии, сикхи, которых завозили в Шанхай для службы в полиции Международного сеттльмента, официально считались британскими подданными, однако как братьев-азиатов японцы освободили их от всех действовавших для британцев ограничений и тем самым завоевали их лояльность.

У японцев были грандиозные планы на будущее Шанхая после их окончательной победы. Они видели город как нечто гораздо более величественное, нежели один из колониальных форпостов; Шанхай должен был стать жемчужиной того государственного образования, которое они упорно не хотели называть Японской империей. Японские градостроители обсуждали несколько вариантов развития крупнейшего порта Азии в неминуемо славном будущем, где Япония будет единственной сверхдержавой континента. Кто-то призывал продолжить строительство альтернативного Бунду центра китайских националистов в Цзянване. Другие хотели сравнять с землей иностранные концессии и промышленный район Пудун, чтобы превратить оба берега реки в ультрасовременный мегаполис, связанный воедино сетью мостов и широких скоростных дорог. Императорские чиновники прогнозировали, что к 1950 году японское население Шанхая достигнет 300 тысяч человек22. В конечном счете хвастливые оценки японцев оказались не более точными, чем проводимые шанхайландцами 1920-х годов исследования рынка недвижимости, которые обещали к середине века «растущее число иностранных обитателей со всех концов света»23.