Воскрешение королевы - Джаконда Белли

— Вернувшись из Андалусии, король приказал «уговорами, лаской, а если понадобится, угрозами» увезти Хуану из Вилья-де-Аркос. Ее силой переправили в замок Тордесильяс. Фердинанд лично проследил, чтобы королеву, Каталину и тело Филиппа благополучно доставили на новое место. В наши дни сказали бы, что он совершил государственный переворот.

— Но зачем? — простонала я. — Ведь она ему покорилась.

— Хуана покорилась, но не была сломлена. А у Фердинанда было немало врагов среди кастильской знати. Он боялся, что они втянут королеву в свой заговор, используя разногласия между отцом и дочерью. Боялся, что Хуана начнет действовать сама, чтобы отомстить за разлуку с сыном. Боялся, что Максимилиан предложит ей стать регентшей при малолетнем Карле. Оставлять ее было слишком рискованно. А Фердинанд не любил рисковать, он должен был твердо знать, что Хуана не представляет никакой угрозы. Безумие оказалось отличным предлогом. По крайней мере, Филиппу оно послужило верой и правдой.

— Но ты ведь не будешь отрицать, что поведение Хуаны и вправду было не совсем обычным: и в любви к Филиппу, и в отношениях с отцом, и в привычке замыкаться в себе определенно есть что-то болезненное.

Мануэль вскинул бровь, словно не ожидал услышать от меня такое. Он наклонился в кресле, сцепив на колене длинные пальцы, и снова стал похож на прежнего Мануэля, с которым я познакомилась во дворце.

— «Любовь — это странное слово». Хуана осталась совсем одна. Ее отец был весьма могущественным человеком. Такое случается до сих пор. Вспомни о наших с тобой семьях: моя мать умерла в гостинице, в полном одиночестве. Твоя погибла из-за любви и увлекла за собой мужа. — Мануэль встал и принялся расхаживать перед камином. — Дед с бабкой жестоко обошлись с моей матерью, когда она посмела влюбиться в человека без роду без племени. В определенном смысле они ее убили. В этом мире самое страшное зло нам причиняют те, кого мы любим. Вот откуда берутся преступления страсти и любовное безумие. Тот, кто нас любит, сам дает нам колчан со стрелами и рисует у себя на груди мишень. Предполагается, что существует некий пакт о ненападении, но стоит только его нарушить… начинается резня.

— Откуда ты знаешь? — спросила я с долей сарказма.

— Я историк, — парировал Мануэль. — Фердинанд в пятьдесят три года женился на Жермене де Фуа, племяннице французского короля, которой было всего семнадцать. Он так сильно хотел сына, что буквально загнал себя, словно жеребца. Любовь, нелюбовь… что лежит в основе всех исторических событий от падения Трои до учреждения англиканской церкви? А в том, что современники не понимали Хуану, нет ничего удивительного. В этом смысле она была очень современной, самостоятельной личностью. И то, что другие считали ее погибелью, позволило ей так долго выживать в Тордесильясе.

В университете Мануэля начались рождественские каникулы. В Мадриде, всем на удивление, выпал снег. Сад за окнами казался сказочным белым королевством. Я дочитывала «Джен Эйр», попивая чай с ромашкой в библиотеке. Чтение Бронте было самым подходящим занятием для такого дома. Придуманный мир, в котором жили Мануэль и тетя Агеда, заворожил и меня. В этом мире я была Хуаной. Дух королевы завладел мной также, как ими.

Покопавшись на книжных полках, я нашла немало интересных сведений о маркизах Денья. Их род происходил из Валенсии. Один из первых Сандовалей, Сандо Куэрво, ценой собственной жизни спас короля дона Пелайо, когда тот сорвался с тонкой балки, перебираясь через пропасть. Другой предок Мануэля случайно убил Энрике I. На гербе Сандовалей была нарисована черная балка дона Пелайо. Когда семейство породнилось с Рохасами, к ней прибавились пять звезд. В одной книге я обнаружила образцы переписки Карла V и маркиза Деньи касательно Хуаны. Читая их церемонные послания, далеко не каждый догадался бы, что это письма гнусных заговорщиков, один из которых помогает другому держать в заточении родную мать. Под предлогом того, что фрейлины Хуаны «вредили ее состоянию», Денья окружил королеву своими родственницами, покорными его воле. Чтобы пленница не могла убежать, одна дама должна была неотлучно находиться в ее комнате, а другая стерегла дверь. Хуана ни на минуту не могла остаться наедине с собой, слуги были осведомлены обо всем, что она делала.

Всесильный Карл так боялся собственную мать, что всеми силами старался не допустить даже мимолетного контакта узницы с окружающим миром. Любящий сын приказывал маркизу применять к ней любые меры воздействия вплоть до физической силы, правда, лишь в крайнем случае, по усмотрению тюремщика.

За день до Рождества, когда я пила на кухне кофе, Мануэль внезапно приблизился к тетушке, игриво обнял ее за талию и ловко завладел ключиком от ящика со связкой ключей от всего дома, который сеньора носила на поясе.

— Кажется, я знаю, где хранятся ясли, — заявил он. — Пойду достану их, чтобы у нас была рождественская атмосфера.

— Я с тобой, — сказала Агеда, направляясь к выходу. — Ты не знаешь, где что лежит. Целый час будешь искать.

— Тетя, тетя. Не стоит так нервничать. Если я не найду сам, то позову тебя, а ходить за мной не надо. Нам с Лусией нужно остаться наедине, — добавил он властно, словно обращаясь к маленькой девочке. Мануэль стоял спиной ко мне, и я не видела, какие у них с тетей выражения лиц, но было понятно, что подобный спор возник не впервые.

— Ладно-ладно, только ничего не перекладывай. Вещи должны оставаться на своих местах.

Агеда, немного ссутулившись, возобновила уборку. Она казалась невозмутимой, но в глазах появился нетерпеливый блеск. Старуха походила на кошку, готовую к прыжку.

Мы с Мануэлем поднялись по лестнице. На третьем этаже пахло мастикой. Мозаика из драгоценных камней отсюда казалась моделью Солнечной системы с разноцветными огоньками планет. Мануэль свернул в коридор с крепкими современными дверями, оснащенными сигнализацией. Он отпер самую дальнюю из них, используя несколько ключей, один из которых был значительно длиннее других.

В комнате было совсем темно, но Мануэль зажег торшеры и раздвинул гардины. Мне показалось, что я попала в эклектичный, но превосходный музей со стеклянными полками на стенах и нагромождением мебели в старом кастильском стиле: стульями с бронзовыми спинками, прямоугольными и круглыми столиками, табуретами, тумбочками, жаровнями и прочими вещами, названия которых мне сообщил Мануэль. Судя по всему, в это просторное прямоугольное помещение вели сразу несколько дверей. На полках располагались старинные книги и распятия, раки и дарохранительницы, маленькие кинжалы, кубки, гребни, настольные игры, броши, кольца, серебряные подсвечники, зеркала, драгоценности, переливавшиеся в мягком свете торшеров. В углу я заметила деревянную подставку с аккуратно свернутыми коврами, на каждом висела белая этикетка. С обстановкой комнаты диссонировала гора старых чемоданов и коробок.

— Сокровища доньи Хуаны почти полностью утеряны. Часть затонула во время первого путешествия во Фландрию и последующих возвращений в Испанию. Кое-что забрали фламандцы после смерти Филиппа. Большая часть досталась Карлу, Каталине и Леонор, которые начали присваивать собственность матери еще при ее жизни. Здесь хранится то немногое, что сохранила наша семья. Мне не все удалось опознать, но посмотри: вот распятие, которое Хуане подарил ее сын Фердинанд, восемь требников с редкими миниатюрами, образки, гобелены. Ты знаешь, что в те времена ценность картин определялась не мастерством художника, а количеством позолоты?