Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма
Шрифт:
Интервал:
Яркими примерами лидеров-технократов могут служить Фернанду Колор ди Мелу из Бразилии и аргентинец Фернандо де ла Руа. Оба они были избраны в 1990-х годах, но не смогли проводить сильную политику из-за отсутствия связи с широкими народными массами. И нынешний премьер-министр Индии Манмохан Сингх, которого в стране считают не слишком серьезным политиком, тоже пока не провел ни одной хоть сколько-нибудь радикальной экономической реформы.
А вот лидеры-«народники» вроде Лулы и Эрдогана нередко пугают иностранных инвесторов своей агрессивной предвыборной риторикой, но, оказавшись при власти, показывают себя с самой лучшей практической стороны. Президент Перу Ольянта Умала и даже новый президент Замбии Майкл Сата, прозванный за ядовитый язык «Королевской коброй», тоже проявляют после выборов явные признаки благоразумия и умеренности.
Важность политической стабильности для нации, которая так долго жила в условиях сильнейшего экономического хаоса, переоценить просто невозможно. Известно, что одним из основных критериев при оценке перспектив экономического роста является уровень доверия местного населения к нынешним властям. Так вот, если граждане некоторых государств, например России, усиленно вывозят капиталы из страны, то турки не только массово переправляют их на родину, но и после пятидесяти лет внешней миграции, в основном в Европу, начинают возвращаться домой сами. Миграционный поток повернулся вспять. Начиная с 2008 года почти 60 тысяч человек, то есть пятая часть турецких домовладельцев, продали дома в Германии и переселились в Турцию. В 2011 году Эрдоган был переизбран на третий срок, став самым долгосрочным лидером страны за всю современную историю Турции. Печальная эпоха чехарды в правительстве, судя по всему, закончилась.
Именно благодаря стабильности Турция в последнее время стала образцом для подражания для исламских стран Ближнего Востока; она же позволила турецким компаниям сосредоточиться на долгосрочной перспективе. По словам турецких бизнесменов, в долгие годы безудержной инфляции о международном долгосрочном финансировании можно было даже не мечтать, ибо модели кредитования данного типа при росте цен двузначными темпами просто не работают. А местные банки инвестировали практически только в высокодоходные государственные ценные бумаги, и у них не было никакой потребности предоставлять кредиты частным компаниям. Амбициозные проекты никого не привлекали, ведь никто не заглядывал в будущее дальше, чем на полгода. Сегодня же Турция реализует масштабные проекты по развитию инфраструктуры: тут строятся железные дороги для высокоскоростных поездов, атомные электростанции и канал «Стамбул» – альтернатива Босфору, который в настоящее время представляет собой единственный маршрут, соединяющий Черное и Средиземное моря.
Конфликты и столкновения между исламистами и светскими силами Турции уступили место серьезному напряжению в новой точке: его порождают опасения, что победившие силы умеренного ислама слишком агрессивно воспользуются своим успехом и нацелятся на установление в стране авторитарного исламистского режима. Популярность ПСР растет, и ее соперничество со старой светской элитой уже сейчас стало совершенно однобоким – например, суды эпохи Эрдогана имеют право заключать высших военных чинов в тюрьму по обвинению в подготовке переворота, не опасаясь контрмер. Как многие другие политические системы, Турция отлично усвоила сомнительный урок Китая: если у вас хорошо идут дела в экономике, в политике сойдет практически все что угодно. Эта страна добилась на экономической ниве весьма заметных успехов, и на ниве политической тон и тактика правительства с каждым годом становятся все жестче.
До того как это произошло в Китае, страны вроде Турции считали, что реальные экономические достижения невозможны без принятия либеральных западных ценностей. Быстрый рост Китая в последнее десятилетие сильно пошатнул это убеждение, а отступление США на некоторых экономических фронтах открыло новые возможности для расширения влияния там, куда американские компании сегодня идти опасаются. Америка откатывается назад, а такие страны, как Турция, напротив, стремятся вперед. Это движение дает мощный толчок турецкой торговле и усиливает ее политическое влияние на Ближнем Востоке и в Африке. Сегодня, например, турецкие строительные компании владеют второй по величине долей глобального строительного рынка, уступая только Китаю.
Одновременно с этим турки перестали считать вступление в Европейский союз шансом ступить на обетованную землю, ведь эта земля и сама погрязла в своем собственном долговом кризисе. Общественное мнение в Турции, как и в Восточной Европе, все больше склоняется против вхождения в ЕС. Эти нации отлично видят проблемы таких членов Союза, как, например, Греция, и огромное бремя, накладываемое этим членством на других участников данного соглашения и на их правительства. Первого апреля 2010 года, в международный День дурака, крупнейшая ежедневная газета Анкары высмеяла туманные выгоды от вступления в ЕС таким заголовком: «Турция спасает экономику Греции».
Однако было бы большой ошибкой считать это растущее раздражение в отношении Европы признаком того, что Турция полностью сменила ориентацию и теперь стремится к союзу и сотрудничеству исключительно с арабским и мусульманским миром. Даже сами европейцы сегодня относятся к европейскому проекту намного критичнее. Видя, к чему привел цикл подъема-спада в условиях жесткой европейской валютной структуры таких членов ЕС, как Греция, страны Восточной Европы уже совсем не так охотно желают присоединиться к еврозоне. Да и учитывая то, что и лидеры, и народы Франции и Германии все более однозначно высказываются против вступления Турции в ЕС, совсем неудивительно, что поддержка этой идеи широкими народными массами страны уменьшилась с 73 процентов в 2004 году до почти 50 процентов в настоящее время. Однако немалое удивление вызывает тот факт, что о ЕС по-прежнему благоприятно высказываются больше турок (32 процента), чем французов или немцев.
И все же, несмотря на изменение отношения турок к ЕС, вряд ли можно сказать, что нация «поворачивается на восток», как это утверждают многие западные наблюдатели. Заместитель премьер-министра Турции Али Бабаджан сказал мне, что, работая над новой конституцией, лидеры его страны по-прежнему надеются на помощь Европейской комиссии в проведении политических реформ. По словам Бабаджана, речь идет о «снятии сливок», то есть об использовании наилучших стандартов ЕС, и сегодня это будут стандарты скорее из политической, нежели из экономической сферы. А Эрдоган тем временем ссорится со злейшими врагами Америки (Ираном и Сирией) и делает визиты на высшем уровне в страны, свергшие в 2011-м своих диктаторов: Тунис, Египет и Ливию. Но даже если оставить в стороне любые политические мотивы, найдутся и вполне практические резоны, по которым Турции следует налаживать более тесные политические и торговые связи со странами, расположенными к востоку от нее, – например, замедление темпов экономического роста на Западе и собственные проблемы конкурентоспособности Турции.
Если Турция неспособна успешно конкурировать с американскими или азиатскими товарами на европейском рынке, она может нацелиться на рынки, где изначально имеет языковые и культурные преимущества. Десять лет назад всего 7 процентов турецкого экспорта шло на Ближний Восток, в настоящее время эта доля составляет 20 процентов. Десять лет назад Ирак вообще не входил в список основных экспортных рынков Турции, а сегодня идет в нем под номером четыре. После ухода в 2009 году американцев из провинции Наджаф – «нервного центра» иракского шиитского восстания против американской оккупации, эту территорию принялись активно «осваивать» турецкие предприниматели, которые уже сегодня добились отличных успехов в области строительства. Один турецкий бизнесмен, постоянно путешествующий по Наджафу на Hummer, утверждает, что видит аналогичные благоприятные возможности по всему региону.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!