Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма

Возможно, Турция излишне сильно «давит на педали», стараясь догнать Китай по темпам экономического роста, – слишком уж это рискованный путь. Эрдоган решительно нацелен на завершение своего основного проекта – позволить умеренному исламу занять в Турции приличествующее ему место, – и он понимает, что именно высокие темпы экономического роста обеспечили его политической силой для достижения этой цели. Заняв свой пост, премьер-министр старался ускорить рост экономики во всем и везде, где это только возможно, и был совершенно прав, но теперь, когда доход на душу населения в Турции вырос до более 10 тысяч долларов, это, скорее всего, уже не имеет смысла.

Сегодня, благодаря потрясающим достижениям страны после кризиса 2008 года, доверие к турецкой экономике в мире достигло невероятно высокого уровня. Впервые кризис повлиял на Турцию не тем, что привел к разрушению ее экономики, а тем, что рушился мир вокруг нее. На этот раз турецкая экономика оказалась подготовленной к испытаниям. Огромная работа, проделанная Турцией после 2002 года ради исправления экономической ситуации, окупилась сторицей, ибо, как только кризис пошел на спад, иностранные инвесторы вернулись на рынок. Когда западный бизнес начал хиреть, турецкие компании сократили производство, а затем принялись активно выходить на новые рынки в Азии, России, Северной Африке и Ближнем Востоке. Турция – беднейший член клуба промышленно развитых стран ОЭСР, и в 2008 году страна пережила самое резкое сокращение производства из всей этой группы; темпы роста ВВП снизились более чем на 10 процентов. Но именно Турция восстановилась одной из первых. К началу 2011 года экономика Турции действительно догнала по темпам роста китайскую; на тот момент она росла двузначными темпами (11 процентов), и это самый высокий показатель в мире.

И все же Турция – не Китай. Главное отличие между ними заключается в том, что Китай сэкономил огромные средства для финансирования дальнейших инвестиций и кредитования, а в Турции уровень экономии очень низкий, особенно для страны с молодым и относительно богатым населением: всего около 20 процентов от ВВП (сравните с почти 50 процентами в Китае). Значит, для финансирования кредитования во все больших объемах, которые в конце 2010 и начале 2011 годов росли на 30–40 процентов в год, Турции приходилось занимать деньги за рубежом. Однако, как известно, огромные зарубежные займы – далеко не лучший способ обеспечения быстрого роста в стране с таким уровнем доходов, как у Турции, ведь в этом случае речь идет в основном о краткосрочных инвестициях в акции и прочие финансовые активы, которые в условиях кризиса, скорее всего, очень быстро «сбегут» с рынка. Периодическая угроза блокирующего дефицита счета текущих операций – это настоящая ахиллесова пята турецкой экономики; а между тем это распространенный критерий состояния торговли, включающий в себя такой показатель, как доход страны от иностранных инвестиций. Вот, например, Китай, будучи крупным экспортером и кредитором других стран, может похвастаться огромным профицитом текущего счета.

Эта проблема не была бы столь серьезной, если бы не тот факт, что, в отличие от Китая, Турция не слишком сильный конкурент на мировых экспортных рынках и, следовательно, не может особенно рассчитывать на доходы от экспорта. Китай сделал первые шаги во внешней торговле в начале 1980-х, а Турция еще совсем недавно, в 1994 году, использовала стратегию замещения импорта отечественным производством стиля 1960-х, то есть пыталась укрепить турецкий бизнес, закрывая двери перед товарами иностранных конкурентов. В итоге отечественные компании наслаждались неплохими прибылями на внутреннем рынке, но за рубежом сталкивались с практически непреодолимыми ответными барьерами. В 1994 году доля экспорта пятисот лучших турецких компаний была ничтожной, меньше 8 процентов. После прихода к власти ПСР, благодаря ее усилиям по освобождению внешней торговли, этот показатель вырос до вполне достойных 28 процентов, но проблема конкурентоспособности страны на экспортном рынке пока никуда не делась.

Если Китай и даже богатая Южная Корея по-прежнему укрепляют свой статус поставщиков продуктов обрабатывающей промышленности на мировой рынок, объемы производства в Турции сокращаются – с 24 процентов от ВВП в 1998 году до 15 процентов в настоящий момент. Прежде Турция славилась как экспортер бытовой техники (кухонные электроприборы и подобные продукты), а теперь сама импортирует эти товары из Германии и Японии. Правительство страны принимает определенные меры для снижения стоимости национальной валюты – например, удерживает процентные ставки на низком уровне, – но чтобы добиться заметных результатов, Турции необходимо серьезно улучшить платежный баланс.

В свой первый срок у руля нации ПСР была настроена более проевропейски: партия проводила реформы, основанные на правах меньшинств и свободе вероисповедания – все в полном соответствии с требованиями ЕС. Но после решительной победы на очередных выборах 2006 года появилась несколько видоизмененная ПСР. Она по-прежнему поддерживает европейские реформы на глобальном рынке, но дома действует намного решительнее и агрессивнее, порой даже запугивая оппонентов и запрещая критически настроенные СМИ. Сегодня Эрдоган убеждает народ принять конституцию, серьезно расширяющую полномочия президента, и не раз намекал, что, вполне возможно, сам будет баллотироваться на эту новую влиятельную должность.

Последним лидером граничащих с Европой стран, который расширил сроки своего правления с помощью простых рокировок в администрации, был Владимир Путин. Сегодня в Анкаре много говорят о том, что Эрдоган идет по стопам Путина, то есть использует популярность, заслуженную благодаря десятилетиям экономических достижений, для захвата большей власти как путем внесения изменений в конституцию, так и в результате ужесточения мер в отношении конкурентов и критиков. На последних выборах ПСР повсюду развесила огромные плакаты «Эрдоган 2023» (год столетнего юбилея современной Турции), которые некоторые восприняли как знак, что Эрдоган планирует оставаться у власти все это время. С экономической точки зрения, главная проблема Путина заключается не в его неуемном стремлении к власти как таковом, а в том, что он потерял уважение к бюджетной дисциплине и в деле финансирования раздутых государственных расходов все больше полагается на высокие цены на нефть. Впрочем, к Турции Эрдогана, которая просто не может «подсесть» на сырьевой экспорт за неимением оного и в которой доля государственного долга от ВВП неуклонно снижается, это никак не относится.

Да и вообще непохоже, чтобы Эрдоган любыми способами цеплялся за высокий пост, стараясь стать пожизненным лидером страны. Хотя Путин фактически уничтожил внутреннюю организованную политическую оппозицию и не имеет реальной оппозиции в парламенте, он управляет клептократической[11] экономикой, и амбициозные российские олигархи, без сомнения, воспользуются малейшей возможностью, чтобы его свергнуть. Турция же представляет собой намного более стабильный вариант демократии, какого в России никогда не было; законодательные и судебные органы и армия обладают тут реальной властью и до сих пор способны оказать президенту серьезное сопротивление. Без сомнения, критики правы, утверждая, что Эрдоган, пригрозив с присущей российскому лидеру прямотой «уничтожить» противников своих конституционных реформ, поступил по-путински. Но не стоит забывать, что эти реформы нацелены в числе прочего на изменение проправительственной конституции, в частности на усиление уважения к правам личности и устранение дисбаланса непомерной власти турецкой армии и судов.