Я, Потрошитель - Стивен Хантер

– Я бы сказал, что мы можем исключить майора Макниза. Он работает допоздна, под ногами у него путаются дети, дома ждет любящая, преданная жена, – по-моему, он наименее подходящий кандидат. Если оставить в стороне то, как работает его голова, этот человек слишком занят, чтобы всю ночь напролет творить деяния Джека.

– Я надеялся, что вы придете к такому заключению. Теперь перейдем к остальным: майор Пуллем и героический подполковник Вудрафф, кавалер креста Виктории, кого из них вы выбираете?

– Против Вудраффа подозрения сильнее, – заметил я. – Ночами он или дома один, или же в опиумном притоне. Образ жизни спартанский, всецело предан долгу, что, на мой взгляд, имеет сомнительную ценность для мира, и, следовательно, он обладает дисциплиной, позволяющей ему держать себя в руках столько, сколько нужно. Вудрафф ни перед кем не отчитывается в своих действиях. Он не выпивает с друзьями и не общается с другими отставными военными. Поэтому из всех троих именно у него неизмеримо больше возможностей, а если учесть его боевой опыт и долгую службу в разведке, он больше других сталкивался с тем насилием и кровопролитием, что сейчас с радостью творит Джек. Полагаю, это самый очевидный выбор.

– Я пришел к такому же заключению, – подтвердил Дэйр.

– Что касается авантюриста и повесы майора Пуллема, он, конечно, сексуальный маньяк, но только не того типа, который интересует нас. Он живет ради того, чтобы совокупляться.

– Это точно.

– Поэтому он занимается этим при первой возможности; к тому же у него напряженная деловая жизнь, и при этом он еще и с готовностью принимает участие в честолюбивых светских устремлениях леди Мэшем, из чего следует, что ему приходится постоянно бывать на вечерах, приемах, уезжать на выходные за город, время от времени даже ходить на бал или маскарад, к чему имеют склонность идиоты из высшего света. Поэтому следует задаться вопросом: сколько у него свободного времени? Ему нужно осуществлять гениальное планирование, и хотя он, несомненно, человек отважный, нет никаких указаний на то, что он гений.

– Похоже на то.

– Однако… – начал я.

– Да?

– Кольца. Мы забыли про то, что Джек забрал обручальные кольца Энни.

– К чему вы это?

– Кольца – это богатство. Товар. Материальные ценности. Определенно, майор Пуллем стремится к процветанию. Хотя он и не вор в прямом смысле этого слова, он не в силах удержаться от того, чтобы время от времени не прикарманивать то, что ему кажется ценным. Что касается Вудраффа, его, похоже, материальный мир нисколько не занимает. У него ничего нет, он ничего не приобретает, вещи его не интересуют. Наоборот, они его оскорбляют. Все его поступки чисты.

Дэйр задумался.

– Разумное замечание. А мне это даже в голову не пришло…

– Итак: пересиливает ли жажда материальных ценностей обладание возможностью совершить все эти убийства?

– Человек, твердо верящий в силу денег, решительно заявил бы, что пересиливает.

– Это действительно мощная побудительная сила, что с древнейших времен подтверждается историей, литературой, мифологией и народными преданиями.

– Должен признать, я с вами согласен.

– Значит, мы пришли к единому мнению?

– Совершенно верно. Значит, к майору Пуллему, гуляке, бесшабашному кавалеристу, мастеру торговать всяческой дребеденью для лошадей, – и Джеку-Потрошителю! – заключил профессор.

6 ноября 1888 года

Конец совсем близок. Мне осталось лишь последнее действие в жутком кровавом спектакле на усладу дрожащей от ужаса лондонской публики. И великий город требует, чтобы это было нечто необыкновенное. Я должен превзойти все свои предшествующие шедевры и навечно отпечатать свою легенду на лице города, рядом с Биг-Беном, собором Святого Павла и затейливым каменным фасадом Вестминстерского дворца. Три этих образа и Джек: Лондон, навеки запечатленный в памяти.

Что нужно, чтобы сотворить шедевр? Несомненно, мне требовались время, место и возможность работать без помех. На первых порах улицы меня полностью устраивали, хотя и были достаточно опасными. Перемещение в ограниченное пространство закрытых площадей и дворов явилось шагом вперед. И все-таки там не было света, уюта и безопасности, а я уже не раз побывал на волосок от гибели, на считаные секунды разминувшись с «синими бутылками», а также с возницами, ночными сторожами и всем тем сбродом, который собирается в гнилом Ист-Энде в хорошую погоду и в плохую, утром, днем и ночью.

Посему сегодня я пошел на чудовищный риск. Я постарался сделать все как можно более безопасным, свести до минимума игру судьбы, строго подготовить себя к той роли, которую мне предстояло сыграть, не уступая соблазнам продемонстрировать свое остроумие, образованность или дар красноречия, но двигаясь четко намеченным маршрутом, не сворачивая в стороны.

Я терпеливо выбрал одежду, остановившись на потрепанном, заляпанном сюртуке и котелке, выглядящем так, словно его протащили за омнибусом, старательно стремясь попасть во все до одной кучи дерьма, которые оставляют на наших улицах тысячи лошадей. Белая сорочка, от многочисленных стирок ставшая серой, с истертым воротником, черный галстук с двумя длинными концами, ничем не примечательный, самые заношенные ботинки, какие у меня только были, и никаких гетр, никакого ножа, засунутого за пояс под сюртуком.

Одевшись на несколько ступеней ниже моего действительного общественного положения, я зашел в «Десять колоколов» в оживленный час, в одиннадцать ночи. Заведение это небольшое, стойка представляет собой квадратный островок посредине, пожирающий свободное пространство, поэтому посетители толпились, в воздухе висел дым, азартные игры были в полном разгаре, зал полнился криками и руганью. Посетители по большей части были мужчинами, которые или готовились к ночным похождениям в темных переулках, или отходили от них, поэтому пестрое сборище было объединено сексуальным желанием: банкиры, биржевые маклеры, возницы, матросы, солдаты, уличные торговцы, быть может, один-два строительных рабочих. Многие словно сошли с глянцевых слащавых страниц «Рождественской песни» Диккенса – почти убогий клерк Боб Крэтчит, который напился до забытья после того, как растратил на шлюх деньги, отложенные на операцию Малютке Тиму, ха-ха!

Все именно так, как я и хотел. Сев у стойки, я принялся с удовольствием потягивать пиво, пыхтеть сигарой, смеяться, радуясь жизни, как и все вокруг, и когда мне стало уютно и я убедился, что здесь нет переодетых соглядатаев Эбберлайна, я насладился рапсодией Джека. Ее можно было услышать повсюду.

– Думаете, он исчез? Прошло уже столько времени…

– Только не Джек! Этот парень будет гнать свою лошадь до самого конца.

– Рано или поздно он начнет кромсать очередную проститутку, а тут из-за угла появится «фараон». Тот свистнет в свисток, бросится в погоню, и вскоре прибудет вооруженная подмога. Один выстрел – и Джеку конец.