Два часа весны - Маша Брежнева

- Диана, хорошая моя, не плачь, пожалуйста. Мне будет слишком тяжело улетать, зная, что ты здесь плачешь. Прошу, ради меня.

Киваю, собирая в себе остатки сил и самообладания.

- Я тебя так люблю, Стеф, – говорю и отгоняю предательские слёзы.

- Я тоже очень сильно тебя люблю, Абрамова. Наверное, ты лучшее, что могло случиться со мной здесь. И ты случилась.

- Старалась.

- Нужно просто немного потерпеть, Ди.

Его пальцы на моих щеках и шее, куда он медленно опускает ладонь, – это все, что я хочу чувствовать сейчас. Раствориться в этих ощущениях, потеряться, зная, что он не даст случится плохому.

Я не знаю, справлюсь ли со слезами, поэтому решаю опустить голову ему на грудь, просто спрятаться, зарыться в его объятия. Чтобы держал в руках крепко, но вместе с тем нежно, трепетно.

- Мне пора, Ди. Нужно идти.

Молча киваю, не поднимая головы.

- Посмотри на меня, – не требует, но просит.

Поднимаю взгляд, натыкаясь на такую дикую печаль на его лице, что и самой страшно.

- Мне очень жаль, что приходится оставлять тебя даже на чуть-чуть, мелкая. Мог бы – даже на день бы не оставил. Прошу, просто подожди, все будет, обязательно будет.

- Хорошо, родной.

- Ты первый раз так меня называешь.

- Но ведь это правда.

- Ты самая лучшая, Диан. Самая. Все будет хорошо, слышишь? А теперь мне правда пора.

Ещё один поцелуй – теперь уже точно последний, и Стефан медленно удаляется от меня, ведь до вылета ему нужно ещё успеть пройти весь контроль.

Ухожу только тогда, когда его спина совсем скрывается из вида.

Я не плачу. Пока не плачу. Но вечером, когда он, как и обещал, звонит уже из Кракова, я понимаю: теперь я действительно без него.

Стефан

Пока был в дороге, еще раз прокрутил все в голове. Я уверен, что правильно поступил, улетев сейчас домой, иначе я просто не мог.

У бабушки случился микроинфаркт. Она лежит в клинике, сколько еще врачи ее там продержат – мы не знаем. Отец сможет быть дома не раньше, чем через десять дней, а мама уже извелась одна без поддержки.

По работе у меня осталась лишь пара экзаменов у первокурсников. Думаю, профессор Смецкой, которого я замещал полтора месяца, любезно заменит меня, тем более он и сам у первого курса ведет, знает этих студентов. Декан отпустил без особых проблем, он классный мужик, понимающий. Да и в любом случае он сразу знал, что после защиты я долго в России оставаться не буду.

Аэропорт Кракова встречает чем-то таким родным и прекрасным, что я даже с удовольствием вдыхаю воздух. Он кажется мне другим, хотя это бред, знаю.

Мама ждет меня на стоянке. Приехала встретить, хотя не предупреждала об этом.

- Мам, да я же не маленький, сам добрался бы, – говорю ей, обнимая при встрече.

- Стеф, я так волнуюсь, не могу на месте усидеть, все время надо что-то делать, чтобы не переживать.

- Хочешь, я за руль сяду?

Согласно кивает, и я сажусь на водительское место в маминой «женской» машинке, габариты которой после моего танка кажутся слишком маленькими. Но все равно управлять даже этой малышкой по улицам любимого города – огромное удовольствие. Хотя и не был давно дома, полгода, если говорить точно, чувство охватывает, словно только вчера проезжал по этим местам.

- Сын, спасибо, что приехал, – тихо говорит мама, словно боится благодарить меня за это.

- Мам, ну какое «спасибо»? Я не мог не приехать. Прекрасно понимаю, что тебе тяжело тут одной все делать.

- Ты надолго?

- Пока на две недели написал заявление, а там как потребуется. С шефом на связи, если понадобится больше времени, значит, задержусь.

- А потом полетишь увольняться, я правильно понимаю?

Мы как раз стоим на светофоре. Притормаживаю, выдыхаю, а потом крепче сжимаю руль в руках.

- Мам, я не знаю, что делать. Все уже не так просто.

- Что случилось?

- Меня в Питере девушка ждет.

- Стефан, и ты мне ни разу про нее не сказал? Что за партизан такой?

- Она моя студентка. Точнее, теперь уже не моя, я у нее больше не веду ничего.

- Вот это ты удивил, конечно, – ухмыляется мама. Но вижу, что ее мой выбор не расстроил. Да она вообще лояльная в этом плане, никогда моих девушек не критиковала. – Сколько ей лет?

- Двадцать. Если речь о разнице в возрасте, то не так и критично. Проблема в другом, она только два курса закончила. То есть на бакалавриате ей еще два года учиться.

- Думаешь, она не потерпит?

Вспоминаю это потерянное лицо и глаза, полные слез, искусанные губы и трясущиеся руки…

- Не сможет. Я знаю точно, мам. Она не справится с расстоянием. Знаешь, как она меня сюда отпускала? Слабонервным лучше не смотреть. Хотя она абсолютно поддержала в том, что я сейчас должен быть с семьей.

- Такая эмоциональная?

- Ты даже представить себя не можешь.

- Стеф, я боюсь что-либо советовать, – пожимает плечами мама. – Правда любишь ее?

Ничего не отвечаю, лишь бросаю на маму быстрый взгляд, чтобы не отрываться от дороги. Но и этого взгляда хватает, чтобы она все поняла.

- Ох, милый. Я так и думала, если уж ты влюбишься по-настоящему, то уже не отступишься. Знаешь, я только одно могу сказать. Я бросила все дома и поехала за своим любимым мужчиной. И это в начале девяностых, между прочим, когда все очень сложно было. Я никогда об этом не жалела. Было тяжело, было сложно, пришлось незнакомый язык учить, другие порядки, другое окружение. Но не жалела, честно тебе говорю. Говорят, для любви не может быть преград… Не совсем так. Преграды есть, другое дело, что их всегда можно победить, если оба этого хотят.

- Я бы мог остаться в Питере, но работать в том университете все равно не вариант. Меня слухи вокруг нас не затрагивают, а вот Диане достается. Она почти не говорит об этом, но знаю, что ей очень тяжело. Не хочу, чтобы она и дальше издевательства терпела.

Мама согласно кивает.

- Сначала надо понять, чем тут можно заняться, – продолжаю после паузы. – Уходить в никуда – тоже не дело, без работы шататься я сам не смогу.

- Разберешься, Стеф, обязательно разбрешься. А девочка твоя, я уверена, хочет конкретики, неизвестность пугает, я ее понимаю в этом. Просто нужно будет решить, как сделать так, чтобы обоим было удобно.

- У меня есть как минимум две недели, чтобы это выяснить.

Диана