Микроубийцы из пробирок. Щит или меч против Запада - Лев Федоров

Подготовка советского государства к наступательной биологической войне была его самой большой тайной. Еще большей, чем тайна химического оружия.

Причем это была тайна не только и не столько от общества — на этот предмет в Советском Союзе не думал никто и никогда. Как уже отмечалось, в связи с сокрытием работ по разработке советского биологического оружия, осуществлявшихся с 1926 года в нарушение Женевского протокола 1925 года [71], с 1927 года в Советском Союзе любая информация об эпидемиях, вызванных особо опасными инфекциями, стала предметом государственной тайны. Последние открытые данные относятся, пожалуй, к эпидемии сибирской язвы 1927 года в Ярославской губернии, когда с 6 по 17 июля 1927 года от кишечной формы болезни погибли все 27 заболевших человек. После этого медицинская статистика стала выглядеть иначе. В частности, если в 1905–1914 годах в России было зарегистрировано 167 963 случаев заболевания сибирской язвой, а в 1924–1925 годах — 31 668 случаев, то после 1927 года эта опасная болезнь «прекратились» (например, в 1929–1936 годах в научную прессу попали данные лишь о 4 эпидемиях сибирской язвы в стране, в процессе которых было зафиксировано 47 заболевших) [82]. Нелишним будет указать, что даже с книги 1945 года «Крымская геморрагическая лихорадка» (201 стр.) до наших дней не был снят «гриф» и ее нет в открытом доступе ни в одной библиотеке России, хотя Крым давно уже стал заграницей, а содержание книги было остро нужно специалистам в связи эпидемией 1999 года в своей стране — в станице Обливская (Ростовская область). Таким образом, все эти патологические игры в секретность имели тягчайшие последствия для благополучия своей и только своей страны.

Однако, повторяем, об этих низменных материях никто в советских властных верхах не думал. Речь совсем о другом. О том, что одна ветвь советской бюрократии скрывала данные о биологическом оружии от других. Неужели чтобы не продали? Для примера укажем, что на закате эпохи М. С. Горбачева из высшего руководства страны тайну советского наступательного биологического оружия знали лишь 4 человека — сам М. С. Горбачев, руководитель КГБ В. А. Крючков, министр обороны Д. Т. Язов, а также Л. Н. Зайков — член Политбюро ЦК КПСС, ответственный за военную промышленность [10]. А остальных членов Политбюро ЦК КПСС просили не беспокоиться, в том числе министра иностранных дел Э. А. Шеварднадзе.

Разумеется, полную документированную правду о подготовке Советского Союза к наступательной биологической войне наше общество не узнает никогда. Потому что такая у нас властная бюрократия. А также потому, что спецслужбы и в первую очередь КГБ и армия тотально «почистили» архивные секретные документы и не собираются открывать для общества оставшиеся (а их очень много). А несекретных документов по этой теме не было никогда.

Конечно, общество могло бы уповать на свидетелей с проснувшейся совестью и еще сохранившейся памятью. Однако препятствием служит то, что для лиц с высшей формой допуска к секретным работам по биологическому оружию в обязательстве о соблюдении государственной тайны будто бы существовала приписка, что в случае разглашения секретов виновного ожидает некая мера наказания. И хотя это не имеет значения в нынешнее время, не удивительно, что в бывшем СССР, по существу, не нашлось «биологических диссидентов», нашлись лишь «биологические убежанцы» [5, 10, 15]. Впрочем, сдавались они избирательно — спецслужбам США и Великобритании. В свою очередь «цивилизованные» страны ограничиваются «сливом» информационных крох о советском биологическом оружии в близкую властям прессу. И сливают лишь то, что выгодно на момент сброса [5, 156, 158, 160–162].

Функции у советских служб, состоявших при этой тайне, были, однако, разные.

В настоящее время мы знаем уже довольно много о том, как советская разведка раздобывала многочисленные атомные секреты (с 1944 года это был отдел С в НКВД [234]). Неменьшую активность эта ветвь разведки проявила и на ниве биологического оружия (с конца 1940-х годов, когда в Советском Союзе стали известны детали японского опыта биологической войны [15]), хотя в этих вопросах она пока еще избегает света рампы.

Вся система разведки ОГПУ — НКВД — КГБ [15] и разведки Красной/Советской армии [69, 80] имела очевидную цель — добычу данных о работах по биологическому оружию, проводившихся в стане «вероятного противника», а также обеспечение необходимой информацией таких же работ в собственной стране. Представители многочисленных советских официальных торговых, научных и многих иных организаций («крыш»), работавшие по всему миру, имели инструкции искать и собирать любую информацию о новых, ранее неизвестных болезнях, в том числе и в особенности в материальной форме. И они активно следовали этим инструкциям. Плодотворно поработали на этом направлении и «нелегалы». Недавно были сообщены некоторые данные об усилиях, касающихся доставки в Советский Союз информации о работах по биологическому оружию, проводившихся в Англии, Израиле, Германии, США и других странах [15].

В последние годы этим занималась разведка КГБ СССР, которая структурно входила в его Первое главное управление (ныне оно существует самостоятельно под именем Службы внешней разведки России). Речь идет об Управлении С («специальные операции»), которое руководило работой «нелегалов» во всем мире и в котором существовал даже специальный 12-й (биологический) отдел, имевший, если говорить коротко, две принципиальные задачи — биологический шпионаж и биологический терроризм [15, 235].

12-й (биологический) отдел Управления С был организационно оформлен лишь в декабре 1984 года — вскоре после переезда разведки с Лубянки в специально возведенный комплекс в Ясенево. В эти дни доживал свой век очередной глава СССР К. У. Черненко, хотя решение о создании биологического подразделения разведки принимал еще его предшественник Ю. В. Андропов. На 19-м этаже офисного здания в Ясенево официальным сотрудникам 12-го отдела во главе с полковником Ю. И. Щербаковым было удобнее работать, чем в прежних тайных штаб-квартирах по всей Москве (впрочем, здесь постоянно находились лишь официальные сотрудники отдела, тогда как тайные агенты, работавшие под вывеской «известных ученых», были расписаны по всей стране — в научных институтах, программах, обществах борьбы за мир и прочих Пагуошских комитетах). После 1992 года, когда после указа Б. Н. Ельцина [154] 12-й отдел потерял самостоятельность, он стал выполнять свои задачи в рамках 8-го отдела (планирование и исполнение актов терроризма и саботажа в зарубежных странах) [15].

Отчет советского биологического разведчика о работе:

«Наш отдел, где я работал, был очень хорошо и достаточно осведомлен, чтобы составить ясное представление, с какими микроорганизмами ведутся работы в секретных военных лабораториях и в Англии, и в Америке, достаточно были осведомлены, чтобы оценить потенциал биологического оружия и средств и способов защиты от него. Знания, которыми мы обладали, позволяли Советскому Союзу в то время создать свое собственное биологическое оружие, против которого средства и способы защиты в армиях противника, как мы говорили, в США и Англии — они были неэффективны… Но в основном та работа, которая проводилась, она проводилась еще и по созданию способов защиты. Это было очень важно знать, какая защита существует в Англии и США, чтобы сделать такое оружие, против которого были бы бессильны английские и американские способы защиты…