Пути волхвов. Том 2 - Анастасия Андрианова

Я красноречиво крутанул кинжал в руке, надеясь, что братья не заметят, как дрожат мои пальцы.

Сапсан оценивающе посмотрел на Трегора, будто прикидывал, действительно ли тот сможет наворожить что-то стоящее. Дербник ухмыльнулся, но перечить не стал.

– Вот уж не думал, что стану бороться с безликими плечом к плечу со скоморошьим князем, – вымолвил он. – Но ножи наточил. Долго ждать их, как думаешь?

Мне почудилось, что смрад стал гуще. В окно трактира что-то ударилось, потом заскребло по стене. Я повернулся так, чтобы прикрыть Рудо собой хоть по первости, сжал в руке стопку звёзд и встретился взглядами с каждым из моих соратников.

– Недолго. Пришли уже.

* * *

Трегор выступил вперёд нас, а мы втроём встали спина к спине. Рудо тоже ощетинился, нагнул грозно голову, весь стал как натянутая стрела – только я шикну, и бросится хуже медведя.

– Силы береги, – сказал я Трегору. – Сразу не мечи ворожбой. Жди, когда я позволю. Пусть их больше станет, тогда и колдуй.

– Князь сокола не слушает. – Трегор обернулся ко мне, и его серые глаза блеснули мрачным весельем. – Но с тобой, так и быть, спорить не стану.

Кто-то постукивал по окнам, и в темноте виднелись руки, скребущие по стеклу. Мне стало душно оттого, что сердце заколотилось в полную мощь. Голод, болезнь и погони – я по-прежнему ненавидел их рьяно, но теперь мне казалось, что быть пойманным, пусть и по своей воле, ещё хуже, чем уходить от преследователей. Сапсан приладил стрелу на тетиву, Дербник приготовил ножи – мы замерли в томительном ожидании, но тянулись минуты, истощая наше терпение, а в трактир никто не вламывался.

Я представлял всё совсем иначе. Думал, безликие потянутся к нам, сперва мы будем убивать их по одному, а когда тварей станет больше, Трегор убьёт всех разом ворожбой. Я думал, вслед за безликими появится Истод, чтобы посмотреть, как умирают соколы. Но ничего из этого не происходило.

Я был готов умереть. Теперь, бок о бок с братьями-соколами, я чувствовал себя почти счастливым, целым. Я знал, что умру, отстаивая родные земли, помогая им очиститься от скверны.

Когда дверь трактира наконец распахнулась, мы все дёрнулись вперёд, готовые кто метнуть нож, кто звезду, кто спустить стрелу. И хорошо, что не сделали – я крикнул, поняв, что в трактир вбежал живой:

– Человек! Не разите!

Мигом я узнал посетителя, выскользнувшего из трактира, едва мы с Трегором и Рудо вошли. Ещё через полмига я заметил, что человек бежит к нам, сильно хромая. И тогда же я понял, что это Огарёк.

Он бежал ко мне, невесть как здесь взявшийся, бледный и грязный до безобразия. Бежал, сильнее привычного припадая на больную ногу. Поток воздуха, ворвавшийся через открытую дверь, окатил нас холодом и невыносимой мертвецкой вонью. Свеча на стойке полыхнула, но чудом не погасла.

В дверях появилась чья-то тень, что-то пронеслось, мелькнув на мгновение сталью. Огарёк споткнулся, и я подхватил его у самого пола.

– Для тебя привёл, Кречет, – промолвил Огарёк, глядя на меня жёлтыми глазами. Он попытался улыбнуться, но изо рта у него хлынула кровь. Я перехватил его покрепче, рука моя наткнулась на что-то твёрдое, и только теперь я понял, что в спине у него торчал нож.

Я поднял к глазам свою руку, липкую от крови мальчишки. Огарёк стремительно бледнел, на дощатом полу под ним расплывалась уродливая чёрная лужа, и я заворожённо смотрел на кровь, не в силах оторваться. Моя ярость превратилась в куски льда, замёрзла и застыла, готовая вот-вот рассыпаться на осколки.

– Кречет! – позвали меня будто издалека.

Бережно уложив Огарька на бок, я выпрямился. Меня звал Дербник и даже тряс за плечи, а я того и не замечал.

Проследив за взглядом Дербника, я увидел Истода, стоящего в дверях. Он тяжело опёрся плечом о косяк, в руках у него играл второй нож – тонкий, лёгкий, как раз такой, какой сразил Огарька. Истод выглядел куда более уставшим и старым, чем в нашу последнюю встречу, словно кто-то выпивал из него силы, и даже волховская ворожба не могла поддерживать в нём жизнь.

– Живой ты? – Он будто даже удивился, обнаружив меня. – Я-то думал, чего это меня мальчишка так настырно зовёт…

Я выступил вперёд, готовый прямо сейчас снести его с ног ударом в челюсть и бить до тех пор, пока не размозжу череп. Я слышал голоса Сапсана и Дербника, но Трегор молчал.

– За что его? – рыкнул я. – Княжества забрать хочешь, это я понял, но парня за что?

– Он думал, что перехитрил меня. – Истод передёрнул худыми плечами. Седые сальные волосы закрывали его лицо, но я видел, что на лбу у него прибавилось морщин, а под глазами залегли синяки. – Давно меня разыскал, прицепился хуже дерьма, да только не был бы я волхвом над всеми волхвами, если б не разгадал его умысла. Всё о соколах говорил, о тебе самом даже. Хотел, чтобы я встретился с вами один на один. Кто б не понял, ради чего эта встреча? Я не глупец. Но тех, кто желал мне недоброго, в живых не оставляю. А вот с вами мы могли бы договориться.

Истод сделал шаг вперёд. Краем глаза я заметил, как Трегор поднял сложенные руки, и воздух в трактире будто превратился в густой кисель. Истод теперь ступал медленно, как во сне; я махнул рукой у себя перед глазами: движение получилось тягучим, смазанным. Зато слова звучали так же, как прежде.

– Нам не о чем договариваться с тобой, – сказал Сапсан. – Ты признаёшь, что убил наших братьев и сестру?

– Признаю, – ответил Истод. – Но вас я мог бы оставить в живых. Стали бы мне служить.

– Не станем, хоть смертью грози. Мы князьям своим присягали. Нам не нужно твоё милосердие, а вот тебе лучше бы помолиться о нашем, – выкрикнул Дербник.

Но Истод смотрел только на меня.

– Ты мудрее других соколов, Кречет. Лерис. Ты не привязан к княжьему насесту, но можешь увидеть весь мир с высоты полёта. Я предложу тебе кое-что, а ты решишь. – Истод медленно протянул ко мне руку, а я так же медленно отпрянул. Трегор продолжал держать руки над головой, и все мы двигались удушающе медленно, но умом я понимал, что время – истинно то, что нам нужно. Снаружи доносились вопли безликих. – Я вижу, вы обзавелись поддержкой подменного. Сильна водяная кровь, это верно. Я попрошу вас об одном.

Истод приблизил лицо к моему уху и прошептал умоляюще, с тоской и ядом в голосе:

– Избавьте меня от них.

– Что, боишься, что твоё же войско против тебя самого встанет? – спросил Сапсан. – Скомороший князь сам тебя слышит, ему и решать. Кречет ручается, что Трегор – умный малый, так что я верю, он тоже не станет слушать тебя.

– Избавьте, – повторил Истод уже с яростью. – И я клянусь, что не трону вас и ваших князей, не нашлю Морь на ваши стольные города. Мне хватит и Холмолесского, а там за Средимирное возьмусь.

– В мужья Пеплице метишь, что ли? – расхохотался Дербник. – Я для себя уже решил. Тебе одна участь уготована: мой нож. Молись Владычице Яви, чтобы забрала тебя быстро. Не отдадим тебе Княжества, не станет ими верховодить тот, кто место своё пожелал занять таким путём.

Раздался хлопок, и я понял, что ворожба Трегора прекратила действовать. Истод был так близко, и так жгла меня самая лютая злоба, что я выдернул кинжал из ножен, замахнулся и уже представил, как окропит меня вражья кровь, как отомщу за убитых соколов, за погибших от Мори, за свою боль, за Огарька, в конце концов… Но Трегор меня опередил.

Он подскочил так скоро, что я подумал, будто он снова наворожил что-то со временем. Зажал запястье Истода крепко, как моё в тот раз, и резким движением вогнал собственный тонкий Истодов нож тому в ямку, где шея переходит в ключицы. Волхв захрипел и рухнул на пол, хватаясь руками за горло. Через миг он был уже мёртв.

– Не будет на тебе его крови. Так я решил, – сурово бросил мне Трегор. – Он моё имя позорил. Он Морь