Старейшее жизнеописание Спинозы. Трактат об очищении интеллекта - Андрей Майданский

В 1666 году в письмах 34, 35 к Хр. Гюйгенсу Спиноза указывает на зависимость понимания единства Бога в смысле Спинозы, т. е. субстанции, от правильного понимания того, что есть истинное определение — definitio, причем необходимо помнить, что veram uniuscujusque rei definitionem nihil aliud, quam rei definitae simplicem naturam includere. Из того, что определение выражает только сущность определяемого, необходимо следует, что никакое истинное определение — definitio — не может заключать в себе числа предметов и не может указывать на их ту или другую численность; продолжение письма формулирует это в следующих словах: «Nullam definitionem aliquam multitudinem, vel certum aliquem individuorum numerum involvere vel exprimere; quandoquidem nihil aliud, quam rei naturam, prout ea in se est, involvit et exprimit» (Ep. 34, p. 316); то же и в «Этике»: «nullam definitionem certum aliquem numeram individuorum involvere neque exprimere, quandoquidem nihil aliud exprimit, quam naturam rei definitae» (Eth. 1, 8, Sch. 2).

Совершенно то же воззрение на истинное определение как definitio essentiae rei находим мы и в 1663 году; например, в Cog. met., отказываясь критиковать неправильные воззрения на определение, Спиноза указывает, что, во всяком случае, нельзя дать определения — definitio — некоторым вещам, иначе как разъяснив их сущность: «nullam definitionem alicujus rei dare possumus, quin simul ejus essentiam explicemus» (p. 197). Возможные недоразумения по поводу истинного определения Спиноза пытается устранить также, например, в письме 4 Ольденбургу и 9 де Фризу. Ольденбургу он выражает надежду, что для философа, который умеет различить фикцию от истинной идеи, т. е. истинное познание от имагинативного познания,

— 44-

известно, что всякое определение — definitio — интеллекта несомненно истинно и, таким образом, есть аксиома: omnis definitio sive clara et distincta idea sit vera не может вызывать сомнения у того, кто знает, что есть ясная и отчетливая идея. Де Фризу Спиноза разъясняет, что самое содержание определения надо отличать от термина, который выбирается для ее обозначения; выбор обозначения не может быть верен или неверен. Действительно, термин субстанция, например, не есть нечто данное с некоторой сущностью (мы знаем взгляды Спинозы на слова как часть области имагинации), потому это слово и может употребляться Декартом для обозначения другого содержания, чем Спинозой, при этом определение, с которым оно соединено, указывает на то содержание, которому оно служит обозначением, но не обратно. Определение, как definitio, не является разъяснением содержания некоторого термина, но всегда некоторой сущности, т. е. термин играет в нем второстепенную роль, указывая в то же время, как автор обозначает определяемую им сущность.

Поскольку истинное определение есть выражение самой сущности такой вещи, которая in se est et per se concipitur, т. e. вещи, сущность которой включает в себя необходимое существование (см. ниже р. 54 сл.), как например, субстанции или атрибута, оно не требует для себя никакой другой вещи, т. е. определение — definitio никогда не есть в этом случае детерминирующее определение; определяемая им сущность «non determinatum posse concipi» (Ер. 36, р. 320). Различие дефинитивного определения (definitio) от детерминирующего (determinatio) совершенно необходимо для понимания не только учения об определении у Спинозы, но и основ его философии. Материал для этого разъяснения дает Tr. de int. em. наряду с Письмами Спинозы. Например, в письме к Гюйгенсу Спиноза выясняет, что его определение абсолютной сущности, которую он обозначает термином Бог, есть истинное определение — definitio, но не детерминирующее — determinatio. Являясь истинным реальным определением, т. е. идеей абсолютной реальной сущности, определение субстанции не может включать в себя ничего другого, кроме нее, т. е. не может быть детерминирующим. См. также письмо 50. Отсюда перевод одним словом этих двух терминов Спинозы: definitio и determinatio, без указания на различие в их

— 45-

содержаниях вводит (Фр. 549) и вводил в заблуждение самых выдающихся исследователей, как пример приведу Гегеля.

На основании неразличения определения, как definitio, Спинозы от детерминирующего определения Гегель, имея в виду определение, ках definitio, Спинозы, исходит в то же время из выражения Спинозы: Determinatio est negatio[353], и на этом основании строит выводы о субстанции и атрибутах Спинозы, совершенно недопустимые именно потому, что их определения не детерминирующие определения, и если детерминирующее определение есть отрицание, то определение, как definitio, есть для Спинозы абсолютное утверждение, и только такое определение он допускает как основу для всех своих философских дедукций. Таким образом, «известное убеждение Спинозы в отрицательном характере всякого определения» (Фр. 549) не только не есть «убеждение Спинозы», но является полным недоразумением по отношению к основным определениям философии Спинозы.

Отмечу кстати, что с неразличением определения-definitio и детерминирующего определения тесно связано неразличение математических примеров от иллюстрируемых ими философских реальностей; и действительно, у того же Гегеля мы находим и недоразумения о значении математического «метода» для Спинозы (см. выше р. 13 сл.), и недопустимое сопоставление Спинозы в этом отношении с Вольфом, а в результате упрек в противоречии, не имеющем места у Спинозы[354].

Отделяя определение, как definitio, от детерминирующих определений, на которых мы здесь не будем останавливаться, Спиноза, кроме того, отделяет истинные определения как от номинальных, так и от реальных определений традиционной логики, с их родами и видовыми различиями, которые для Спинозы являются по отношению к обеим этим группам определений абстракциями в результате неадекватного человеческого познания. По поводу воззрений Спинозы на неуместность в истинном определении вопроса о роде и видовом различии см. Tr. de int. em., р. 21 etc.; чрезвычайно любопытна также его критика воззрений на определение у

— 46-

традиционных логиков в Tr. de Deo I, гл. 3, рр. 32, 33. Указывая на то, что философы уверены в необходимости для правильного определения указать род и видовое различие — een geslagt en onderscheid (genus et differentia specifica), он продолжает: «Однако, хотя с этим согласны все логики, я, тем не менее, не знаю, откуда они берут это. И во всяком случае, если бы это было так, то было бы невозможно никакое знание». Он разъясняет, что при таких условиях, первое определение невозможно, а, следовательно, и все остальные также. Однако заканчивает Спиноза свои рассуждения по этому поводу, «так как мы считаем себя свободными, и ни в каком случае не связанными их постановлениями, то мы должны дать другие правила определения, согласные с истинной логикой, в соответствии с различением вещей по их сущности».