Последнее слово за мной - Паула Уолл

Спасатели нашли их в гардеробной. Лидия прижалась к груди Буна и как будто спала, а Бун крепко обнимал ее, словно решил никогда больше не отпускать от себя.

Улыбка, застывшая на губах Лидии, была такой безмятежной, что спасатели прижали шляпы к груди и зарыдали.

В среду Анджела Белл отправилась в город, точнее, в то, что от него осталось. Большинство окон было заколочено. Там, где раньше стоял продуктовый магазин, теперь зияла огромная дыра.

Тот факт, что Адам сидел у окна закусочной в ожидании Анджелы, когда цветы на могиле его жены еще не успели увянуть, не остался незамеченным.

— Кое-кто сказал бы, что еще слишком рано для ухаживаний, — промолвила Дот, подливая ему кофе.

— Я что, похож на человека, которому есть дело до чужого мнения?

— Сынок, — сказала Дот, положив ему руку на плечо, — по-моему, самое время. А то мы уж было поставили на тебе крест.

Анджела стояла у входа в «Мадемуазель», и вдруг рядом с ней в витрине возникло его отражение. На щеке у него красовался ожог, кожа покраснела и горела, и от этого синева глаз казалась еще глубже. Но не это заставило Анджелу раскрыть губы как будто для поцелуя, а то, что горело у него под кожей.

Отвернувшись, Анджела зашагала дальше. Адам, сунув руки в карманы, последовал за ней.

— Когда отремонтируешь больницу, — сказала она, проходя мимо того, что осталось от «Кондитерской», — ты должен построить школу.

Грубо схватив ее, он притянул ее к себе. Прямо там, на тротуаре, пред лицом Господа и людей, он жадно впился губами в ее губы, как будто задыхался, а она была воздухом. Впервые в жизни ему было наплевать на себя и на людей, глазеющих на них с той стороны витрин. Впервые Адам Монтгомери не думал ни о своем прошлом, ни о будущем, а только о настоящем, которое он крепко держал в руках.

Его губы двинулись вниз по ее шее, и Анджела засмеялась. Точнее, гортанно хохотнула — этот смех означал, что Адам навсегда попался в плен и рад этому.

Шарлотта и Томас стояли в новой церкви у алтаря. Скамьи были забиты до отказа. Первый визит Шарлотты в церковь закончился ураганом. Все хотели посмотреть, что будет во второй раз.

По иронии судьбы, шафером был Джадж Лестер. Томас сообразил, что, если бы Джадж в свое время не привинтил лавки в старой церкви к полу, многих присутствующих сейчас не было бы в живых. А Шарлотта сообразила, что если бы этот идиот не побежал за своими коллекционными тарелками, им бы не пришлось спасать свои жизни под лавками. Но в день собственной свадьбы она позволила себе быть альтруисткой.

Кайенн и Левон сидели в первом ряду, а их сынишка мирно посасывал кулачок. Они назвали своего первенца в честь его спасителя. Адам Монтгомери Севье был таким пухленьким и здоровеньким, что всякий раз, глядя на него, Левон готов был поклясться, что малыш еще чуточку подрос.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить Шарлотту Белл и Томаса Джонса священными узами брака…

Опасаясь, что Шарлотта может в последний момент пойти на попятный, преподобный Лайл произносил положенные слова так торопливо, что прихожанам казалось, будто он впал в религиозный экстаз и теперь несет какую-то тарабарщину.

— Шарлотта Белл, клянешься ли ты любить этого мужчину, Томаса, в богатстве и бедности, в болезни и здравии…

Когда преподобный Лайл дошел до слов «почитать и повиноваться», повисла напряженная пауза. Все затаили дыхание, почувствовав, что церемония достигла опасного момента.

— Повиноваться? — переспросила Шарлотта. — О черт, да, клянусь.

Преподобный Лайл от неожиданности покачнулся.

— Шарлотта Белл! — разъяренно прошептала Летти с первого ряда. — Или ты выйдешь за него, или я перекину тебя через колено и отшлепаю, да поможет мне Господь!

Повернувшись к Шарлотте, Томас взял ее руки в свои.

— Шарлотта Белл, согласна ли ты стать моей партнершей?

— На равных, — уточнила она.

— Пятьдесят на пятьдесят, — кивнул он.

И Шарлотта сказала:

— Согласна.