Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон

– Выразив согласие, – говорил он, – она сделала наши королевства союзниками. – Принца слышали в каждом уголке зала, и его хриплый голос не был тому помехой. – Вместе мы позаботимся о том, чтобы мир вынес испытание временем. – Подождав, когда смолкнут вялые аплодисменты, он добавил:

– А вместе с амиканским генералом Эннисом Форгайлом мы позаботимся о том, чтобы в наши королевства вернулась магия.

Принц поморщился. Похоже, это последнее обещание было ему не по нутру.

Зато на этот раз по залу прокатились громовые аплодисменты и одобрительные выкрики. Для слушателей принца возвращение магии было более желанным, более необходимым, чем обещание мира.

Выступавший после принца Бифальта земский начальник говорил более обстоятельно, подробно излагая условия альянса. Он предусмотрительно подчеркнул выгоды, полученные Беллегером, и уступки, ожидаемые от Амики, но не забыл упомянуть и о том, что приобретёт от мира Амика и что Беллегер обещает ей предоставить.

Речь земского была встречена молчанием. С таким же успехом он мог обращаться к камням.

Земский поднял брови. Не меняя тона, он спросил:

– Сколько близких вы потеряли?

По рядам беллегерцев после этого вопроса прокатился тихий ропот. Мужчины огрызались сквозь зубы, перешёптывались. Женщины издавали глухие стоны, кто-то ругнулся.

– Тогда радуйтесь, что война окончена, – старик произнёс эти слова так, словно разговаривал со своими близкими друзьями. – Вы вернётесь в свои города и деревни, в свои дома. Отверстая Длань будет восстановлена. Поля засеют, на лугах вновь будут мирно пастись стада и отары. Ваша жизнь обновится. Король Аббатор поклялся в этом своей честью, своей собственной жизнью. Как и амиканский король Смегин.

Старую вражду нелегко забыть. Для этого следует пойти на уступки. Следует научиться дарить и принимать. Мира не достигнуть иным способом. Но когда он установится, в вашей воле сделать так, чтобы он продлился как можно дольше.

Это то, чего достиг для вас принц Бифальт. Это то, чего желает принцесса-консорт – для вас и для Амики. Если вы не можете радоваться, вспомните своё горе. Вспомните ваши глубокие раны, ваши утраты – чтобы залечить их, потребуется время. Вспомните, что с каждым мирным годом вы всё меньше будете нуждаться, всё реже испытывать голод. Пока вы честно трудитесь, пока король Смегин остаётся верен своему слову, вам нечего опасаться, что вы потеряете кого-то из своих близких, вам не нужно отдавать последнее на войну с Амикой.

Принцесса Эстия напряжённо всматривалась в зал и вот увидела, что камни зашевелились. Люди заёрзали на своих местах. Они перешёптывались, кивали или отрицательно покачивали головами. Некоторые подняли лица, и стало заметно, что их черты разгладились, напряжение спало. Другие слушатели, наоборот, недоверчиво зажались. Принцесса прикладывала все усилия, чтобы запомнить каждого, она хотела знать, кто примет её сторону, а кого ей ещё потребуется убедить. Но толпа была слишком велика, лица путались.

Кроме того, принцессу отвлекало присутствие её мужа, всё, что было связано с ним, приковывало её внимание. Она подумала, что принц мог бы как-то поддержать земского начальника или ответить на сомнения своего народа. Она знала даже, что именно он мог бы сказать. «Король Смегин сдержит своё слово. Я могу исполнить самое заветное его желание или отказать ему в этом. Он не предаст меня». Но принц больше не собирался выступать перед собравшимися. Он сидел, скрестив на груди руки, с бесстрастным выражением на лице.

На празднике он обращался к Эстии только тогда, когда того требовала обычная вежливость. Не сказал ни единого лишнего слова, не оказал ни единого лишнего знака внимания. Но его сдержанное поведение только подогревало её пыл. Она предпочитала думать, что её муж приберегает свои чувства и желания для постели.

В самом конце вечера, когда гости отправились по домам, Эстию отвели в башню, где отныне она, уже в титуле принцессы-консорта, жены принца Бифальта, будет полноправной хозяйкой. Её новые комнаты в плане удобства мало чем отличались от тех, которые отвели королеве Рубии, её дочерям и слугам. Но пока шёл праздник и произносили речи, здесь приготовились к приходу Эстии. В очагах потрескивал огонь, ярко горели лампы и свечи. Одежда и другие вещи принцессы были уже разобраны. В смежной комнате устраивалась горничная.

Конечно, все эти перемены не стали для Эстии неожиданностью. Они обсуждались на переговорах. В этот вечер принцесса не нуждалась в горничной, а потому предпочла остаться в одиночестве, впервые с тех самых пор, как покинула Жажду Амики. При других обстоятельствах Эстия чувствовала бы себя потерянной.

Но она знала, что скоро придёт её муж. И только это имело значение.

Эстия сняла платье, украшения, исподнее бельё, тщательно смыла все признаки и запахи церемониального дня. Затем надела через голову своё лучшее ночное газовое платье, тонкое, нежное, как паутинка. Подумав с минутку, она расставила у изголовья кровати свечи, в их неровном свете она покажется принцу ещё привлекательнее. Затем Эстия погасила лампы и сложила у изголовья подушки.

Закончив, наконец, все приготовления, она легла на постель лицом к двери, прислонившись спиной к подушкам. Теперь, по её мнению, она сделала для их первой ночи всё, что могла. В конце концов, она едва знала принца Бифальта. И она совсем не знала его в постели.

Она предполагала, что ожидание может продлиться долго. Без сомнения, у принца было больше обязанностей, чем она могла себе представить. Но стук в дверь раздался очень скоро, и сердце Эстии замерло.

Приоткрыв дверь, горничная тихо объявила через образовавшуюся щель:

– Принц Бифальт, Ваше Высочество.

Принц сразу же вошёл. На мгновение, прежде чем он успел закрыть за собой дверь, принцесса ясно увидела его при свете, падавшем из внешней комнаты. Он был одет так же, как на свадьбе, только на голове его теперь был шлем. Затем дверь закрылась, и принц превратился в одну из теней в темноте. Свечи у изголовья кровати не позволяли рассмотреть ничего, кроме неясных очертаний. Всполохи гаснущего в очаге огня высвечивали линию челюсти, локти, бронзовый блеск нагрудника. И горели искорками в глазах принца. В этом неровном свете Эстия заметила, что кулаки Бифальта были крепко сжаты.

Вместо того чтобы приблизиться к молодой жене, принц остановился около двери. Возможно, он рассматривал Эстию. Сердце в груди принцессы билось как никогда в жизни, она ждала, что вот сейчас он обратится к ней. Подойдёт ближе.

– Мил… – Что-то будто застряло у Бифальта в горле. Принц громко прокашлялся. – Миледи, моя супруга. Принцесса Амики. Принцесса-консорт Беллегера. Я должен вам кое-что сказать.

Его стеснение поразило Эстию. Менее мягко, чем собиралась, она произнесла:

– Так говорите. – И через мгновение, вспомнив, добавила: – Милорд, мой дорогой супруг.

– Ваше Высочество, – прорычал, словно выругавшись, принц, недовольный собой и всей этой ситуацией. – Я не умею говорить. Предпочитаю молчать. Многое, – взметнулся огонь в камине, и Эстия заметила, как принц разжал, а потом снова сжал кулаки, – всё было бы иначе, промолчи я тогда в Последнем Книгохранилище. Но мой отец приказал мне говорить. Он – моя совесть, когда я сам схожу с верного пути.