Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни - Леопольд фон Захер-Мазох

Это было очень хитро придумано и произвело должный эффект.

Я не допускала и тени сомнения по поводу того, что могло случиться, если он попадет в руки женщины с таким характером, о котором он мечтает. С другой стороны, я могла вполне рассчитывать, что он приведет свою угрозу в исполнение.

Замечательно, что то, о чем он раньше едва осмеливался говорить, о чем позже стал умолять как о жертве с моей стороны, мало-помалу с годами обратилось в «долг». Может быть, он и до сих пор смотрел на это как на жертву, но жертву, исходящую из долга, от которой ни одна добросовестная жена и мать не имеет права отказываться, если она дорожит счастьем мужа и спокойствием семейной жизни.

Я так часто слышала это, что с течением времени сама стала видеть все в таком же освещении. Я все более и более привыкала к мысли, что положение было безвыходное, а если и был выход, то только тот, которым он угрожал мне и который сделал бы нас всех несчастными.

Я решилась поступить так, как он этого хотел. Своим партнером в этой игре я выбрала Александра Гросса.

Я предпочитала для этой роли простодушного молодого человека скорее, чем друга вроде Штауденгейма или старого развратника, как Сефер-паша. Гросс меня очень мало трогал, и даже после факта он останется в том же отдалении; кроме того, с ним можно будет очень просто и быстро покончить, а у него, как говорила Катерина в подобном случае, останется приятное воспоминание.

Во избежание какого-нибудь недоразумения я заметила Леопольду, что в Гроссе не было ничего, напоминающего «грека» из «Венеры в мехах», и он не должен ожидать, что тот сумеет сыграть такую сложную роль. Леопольд уверил меня, что знает это, но уже давно отказался от этой части программы; единственное, что он теперь желает, – это, чтобы я ему изменила.

– А затем? Когда я это исполню? Будешь ли ты удовлетворен и не потребуешь ли этого снова?

– Я тебе всегда говорил, что хотел бы испытать это только один раз… Подобная вещь не может повториться… ты сама должна понимать это…

Несмотря на все эти утверждения, я была убеждена, что моя жертва будет бесполезна, что не мне победить демоническую силу этого человека, но что она подавит всех нас.

* * *

Однажды, когда было не слишком жарко, Гроссы прислали за нами свой экипаж с приглашением провести у них день с детьми. В эту минуту Франци быстро подошла ко мне и потихоньку попросила меня отпустить детей вместе с моим мужем, а мы с ней переоденемся крестьянками и пойдем за ними пешком.

Франци мне очень нравилась; это был очаровательный и прекрасно воспитанный ребенок; в отсутствие матери она была восхитительной крошечной матерью для своих братьев и сестер и прелестной хозяйкой для нас. У нее было такое простое и чистое сердце, что в ее обществе я тоже чувствовала себя молоденькой девушкой.

Я с радостью согласилась с ее планом. Мортелла и жена пастуха уступили нам свои праздничные одежды, и вскоре две молодые и веселые крестьянки, неизвестные никому и возбуждавшие всеобщее любопытство, проходили по деревне.

Мы застали всех в саду. Они видели нас проходившими по длинной дорожке между земляничными грядами. Г-жа Гросс была недовольна, что кто-то беспокоит ее в саду в то время, когда она с друзьями, и послала к нам своего сына, чтобы велеть подождать ее во дворе.

Александр Гросс узнал нас только когда подошел совсем близко. Первое, что обратило на себя его внимание, это наши ноги; мы совершенно забыли об этой подробности. В восторге от нашего переодевания он захотел заинтриговать свою мать и, вместо того, чтобы вернуться, стал прогуливаться с нами по саду. Она встала и направилась к нам с целью дать нам урок учтивости. В продолжение нескольких минут удавалось избегать ее, и только когда она, покраснев от гнева, велела нас остановиться, мы подошли к ней. Тогда она повела нас с собой, и все, от мала до велика, разразились веселым смехом от удивления и восторга.

Леопольд вечно преследуя одну и ту же мысль, предложил бег взапуски. Александр должен был стоять у цели и извещать о прибытии скорохода хлопаньем в ладоши.

Г-жа Гросс пошла за сластями, которые должны были раздаваться в виде наград детям.

Дети побежали вперед, за ними взрослые: Леопольд, Ирма, Франци и, наконец, я, последней.

Когда я дошла до цели, Гросс схватил меня в свои объятия, понес точно ребенка за кустарник и поцеловал. Мой крестьянский наряд придал ему смелости.

Когда мы вернулись к остальным, в глазах моего мужа я прочла вопрос: «Ну, что?» Гордая осанка Александра была ему ответом. Молодой человек был почти нежен с Леопольдом, который разыгрывал роль наивного мужа так естественно, что мог обмануть самого опытного человека.

* * *

Александру Гроссу было двадцать четыре года, но выглядел он моложе. Радость от его победы была бы, конечно, не так велика, если б люди не знали о ней. Он совершенно изменился, у него появилась гордая и развязная походка, а на меня он стал смотреть как на свою собственность. Мне кажется, что он с удовлетворением взлетел бы на крышу, как петух, и поведал бы о своем счастье всему миру. А вместе с тем смелость его была так наивна и неловка, что на него жаль было смотреть.

Начались танцы. У меня болела голова, и я спокойно уселась на диване. Мой поклонник приставал ко мне, чтобы я пошла танцевать с ним. Эта настойчивость, музыка, шумное веселье, беспрерывное верченье пар увеличили мою боль; чтобы успокоиться, я пошла в нашу спальню, где было совершенно темно. Александр тотчас же последовал за мной – разве могло быть у меня другое намерение, когда я отправлялась туда, как не желание дать ему возможность молчаливо доказать мне свою любовь? И только тогда, когда я распахнула дверь и почти грубо попросила его удалиться, он понял, что я «в дурном настроении».

Это не могло пройти незамеченным в доме. Вскоре я снова почувствовала атмосферу недоверия, так хорошо знакомую мне. Первой отдалилась от меня Франци. Возможно, что она повиновалась скорее желанию матери, чем своему собственному сердцу. Я должна была перенести это, но Эксед потерял всю свою прелесть для меня. Мне хотелось быть подальше от любопытных, испытующих глаз, следивших за мной, и холодных, замкнутых лиц, окружавших меня.

Праздник жатвы, и уборка винограда прошли. Я стала еще более раздражительной.

– Что с тобой? – спрашивал меня мой муж. – Почему ты в таком плохом настроении? Разве тебя не радует, что тебя так любят? Гросс страстно влюблен в тебя, а я никогда еще не любил тебя так, как теперь, когда знаю, что скоро другой будет обладать тобой.

Чтобы быть спокойной, я очень часто уходила из замка днем, когда он спал, и отправлялась на дорогу или опушку леса; я целые часы проводила, сидя под деревом, наслаждаясь прелестью одиночества и тишины, не думая ни о чем.

Я не должна была терять из виду своего плана, чтобы перенести всю эту «любовь». «Когда?» – шептал мне на ухо Гросс, как только мы оставались с ним вдвоем.

«Я не вынесу… я больше не в состоянии ждать того момента, когда увижу тебя в его объятиях», – постоянно повторял мне мой муж.