Волшебная сказка Нью-Йорка - Джеймс Патрик Данливи

— Будет, будет, Кристиан. Вы уже доумничались до вызова в суд.

— Мистер Мотт, я пришел к вам с открытым сердцем, чтобы работать и зарабатывать деньги.

— И полагали, будто мне не хватит духу сказать вам в лицо, что я знаю вам настоящую цену. Известно ли вам, Говард, что наш Кристиан весьма скор на расправу.

— О господи, Стив, вы на две головы впереди меня.

— Он способен забить человеку в глотку все его зубы. И даже завоевал на ринге несколько титулов.

— Стив, я не понимаю, от бокса-то какой вред.

— Очень большой, если бокс внушает человеку уверенность в том, что он в состоянии выйти из любой ситуации, проложив себе дорогу кулаками.

— Нелепейший вздор, мистер Мотт.

— Нечего корчить передо мной британца, мальчишка.

— Нечего называть меня мальчишкой.

— Стив, Стив. Неужели мы не способны привнести в эту ситуацию новое содержание и преобразовать ее в иную, которую удастся как-то разрешить. Как вы полагаете. Я думаю, что несмотря на все произнесенные здесь неприятные слова, мы в основе своей люди, расположенные к добру. И что у нас еще сохранилось нечто такое, из чего могут быть извлечены конструктивные решения.

— Решение любой ценой, так что ли, Гау. Ты готов Кристиана медом обмазать, лишь бы нам было легче его переваривать.

— За три с половиной года, что я работаю здесь, никто еще так со мной не разговаривал.

— Ладно, ладно, Говард, будем считать, что я на миг поддался эмоциям.

Кристиан в слепящем алебастровом свете. Медленно поднимается на ноги. Стряхни со своей личности крошево попреков, придирок, издевок и мерзостей, которыми тебя осыпали. Следовало бы поклянчить, забиться в припадке на манер того негритоса, что куролесил в подземке. Закатить этой белой швали целый спектакль. Но ради блага Говарда Гау ограничимся легким мерцанием в глазах. Отчасти вкрадчивым. Оно позволит тебе продвинуться вглубь вражеской территории еще до того, как начнется настоящая драка.

— На миг, в течение которого мне пришлось сносить оскорбления, впрочем, вы, мистер Мотт, сказали то, что считаете правдой, и на том спасибо.

Говард Гау подхватывает крохотный факел взаимопонимания. Палец его указует на обреченного, голос эхом отдается в сводчатых потолках.

— Вот она, возможность все начать заново. Разве после того, как была сказана правда, все мы не почувствовали облегчения. Разве атмосфера не разрядилась. Возможно. Хотя бы немного. Мы всего-навсего пережили ситуацию, в которой без особой на то нужды были извлечены на свет события личной жизни человека, в которую были привнесены личные обстоятельства и люди дали волю чувствам, слишком гневным, чтобы их можно было выразить словами.

— Я ни разу и пальцем не тронул мою жену, когда она заболела, мистер Мотт.

— Хватит, вы пытаетесь смутить нас вашей искренностью.

— Просто я считаю, что вам следует знать об этом. Смерть жены была для меня ударом, и я, мысленно следуя за нею, быть может углубился в странные области горя.

— Стив, я и в самом деле горжусь тем впечатлением, которое произвел на меня Корнелиус. И я сознаю, что вы говорили, повинуясь давлению сведений, которые вполне могли оказаться плодами чьего-то воображения.

— Почему мне не предоставили голых фактов, Говард, вот все, что меня интересует. И чего вы, собственно, могли ожидать, пытаясь укрыть от меня эти факты. Похоронное бюро. Вы хоть представляете, во что оно может обратить цены на принадлежащую нам недвижимость.

— Я виноват, Стив.

— Конечно, Говард, я был, возможно, отчасти несдержан. Извините меня, Кристиан, мне не следовало подобным образом припутывать сюда ваши личные обстоятельства.

— Быть может и я, мистер Мотт, сказал нечто такое, чего говорить не следовало.

— Ладно, я хоть и председатель совета директоров, а все же готов признать, что я определенно наговорил лишнего.

— Мы все наговорили лишнего, Стив.

Кристиан на несколько шагов отступает, не желая обременять своим присутствием особу индустриального короля. Пряча за спиной сигару, стряхивает с нее пепел.

— Ну что же, мне, пожалуй, пора.

Сияющие глаза мистера Мотта. Черные шелковые носки. Точь в точь как на Вайне. Он стремительно вскакивает и приближается к смущенному Кристиану. Голос, открывающий горизонты.

— Мы найдем для вас место, Кристиан.

Гау, радостно улыбаясь, потрясает у лица сцепленными руками.

— От сумбура к стройности.

Кристиан, не пройдя и половины пути к раздвижным дверям. Единым махом перешагивает с этих скользких стеклянных полов. В кущи коммерции. Покамест Мотт прочищает горло для нового изречения.

— Мы сможем найти для вас применение, Кристиан.

Гау потрясает над головой крепко стиснутым кулаком.

— Стив, я рад, что вы это сказали.

— А я, Говард, рад, что мне хватило величия, чтобы это сказать.

И

Клянусь

Царственным нашим величием

Сказанное

Дорого стоит

Кристиан проходит сквозь стайку вспархивающих голубей и поднимается во широким серым ступеням между чудовищными столпами, подпирающими сей дворец правосудия. В котором каждому из встречных не мешает умыться. Судя по грязным взглядам, которые они на меня бросают.

В этот солнечный день. Не вмещающий ни единой причины, по которой миру надлежит и дальше вращаться. Если не считать того, что я спрыснулся средством от пота под мышками и между ногами, сообщив себе свежий, но мужественный аромат. Дабы получше пахнуть в суде. Поскольку я уже две недели обливаюсь потом в империи Мотта. Пачкая бумагу словами, от которых мне хотелось смеяться, а Говарду Гау плакать. Он приходил в мою кабинку и слезно жаловался. Что такое, Корнелиус, довольно шутки шутить, моя пятилетняя дочь и та бы справилась лучше.

Поднимаюсь в лифте с господами при чемоданчиках. Законники, как саранча, сбиваются в стаи, всегда готовые пасть на любой зелененький доллар, зажатый в ручонке ответчика или истца. Ехал сюда подземкой и слышал, как один мужчина жаловался другому, что двадцать пять лет прожил бок о бок с соседом и ничего о нем не знает, на что другой сказал, ну так я со своим прожил сорок два года и тоже с ним не знаком. А в прошлую полночь женщина, живущая через улицу напротив, целый час просидела, выставив из окна голую задницу. Видимо, пыталась наладить знакомство. С соседями.

Кларенс Вайн в своей сверкающей безупречности. Блестящие черные туфли, фетровая шляпа в руке. Покручивает шеей в туговатом воротничке, подергивает плечом. Не отрывая спины от зеленой стены, оборачивается, улыбается и протягивает руку Корнелиусу Кристиану.

— Задали вы нам хлопот, Корнелиус. Где вы были. Мои адвокаты хотели проинструктировать вас.