Волшебная сказка Нью-Йорка - Джеймс Патрик Данливи

— Клянетесь ли вы говорить всю правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог.

— Пожалуй что так.

— Да или нет.

— Я что, обязан быть столь категоричным.

— Да.

— Но разве это не ущемляет моих демократических прав. Тем более, что я сию минуту выслушал совершенно беспардонное вранье.

Судья громко бьет молотком по столу. Одновременно поворачиваясь и стягивая очки на кончик носа. Чтобы вглядеться в свидетеля. И спросить.

— Клянетесь вы или не клянетесь, пожалуйста, ответьте либо да, либо нет. И больше не позволяйте себе подобных замечаний у меня в суде. Вы кто в этом деле.

— Не знаю, по-видимому, бальзамировщик, ваша честь.

— В таком случае отвечайте на вопрос, клянетесь ли вы говорить правду.

— Да, ваша честь. Клянусь говорить правду.

— Сообщите ваше имя и адрес.

— Корнелиус Кристиан. Насчет адреса я в настоящий момент не уверен. Понимаете, квартирную хозяйку застрелили, и там есть один горбун, который все время приходит за квартирной платой, хотя в преступлении обвинили ее племянника.

— Отвечайте на вопрос, каков ваш адрес.

— Так ведь, судья, я потому и говорил, что мне врать не хочется. Я не живу, где жил, поскольку меня там окончательно допекли.

— А я упеку вас в тюрьму, если немедленно не получу хоть одного прямого ответа. И я попросил бы представителя ответчика вместо того, чтобы чесаться, призвать своего свидетеля к порядку, я не намерен терпеть у себя в суде нелепых выходок подобного рода, понятно.

— Да, ваша честь. Но не позволите ли мне указать, что мистер Кристиан весьма своеобразный молодой человек. Говоря точнее, он страдает чрезмерным чистосердечием. Он вовсе не хотел оскорбить кого-либо.

— Вы хотите, чтобы я оштрафовал вас обоих за неуважение к суду.

— Нет, ваша честь.

— Ну так поговорите с вашим клиентом. Это ведь ваш клиент.

— В общем и целом, видимо, да, хотя я познакомился с ним всего минуту назад.

— И тем не менее вы сочли возможным заключить, что он страдает чрезмерным чистосердечием.

— Эту информацию мне предоставил мой клиент мистер Вайн, ваша честь.

— Я вижу, так мы ни до чего не договоримся. Ну-с, мистер Кристиан, ваше полное имя.

— Да, ваша честь. Корнелиус Медовиус Кристиан. Родился в Бруклине, вырос в Бронксе.

— Родословную докладывать не обязательно. Где вы живете.

— Ваша честь, нельзя ли мне сообщить вам это в конфиденциальном порядке. Понимаете, тут еще припуталась пароходная компания, которая перевозила тело моей жены.

— О господи, будьте любезны, прекратите это. Что вы себе позволяете, в конце-то концов. При чем здесь пароходная компания. Что еще за тело. И какое отношение имеет к делу ваша жена.

— Ваша честь, она скончалась на борту корабля. Видимо, тут и кроется причина того, что я втянул мистера Вайна в эту неприятную историю. Мне нужно было оплатить счет похоронной конторы.

— Возражаю, ваша честь, возражаю. Клиент противной стороны расходует время суда на не имеющую отношения к делу болтовню. Я прошу вашу честь установить адрес свидетеля.

— Не нервничайте, адвокат. И не указывайте мне, что я должен делать у себя в суде. Суд именно этим и занимается. И вы тоже, будьте добры, перестаньте чесаться.

— Приношу свои извинения, ваша честь.

— Ну хорошо, мистер Кристиан, успокойтесь. Мы понимаем, что у вас могут иметься причины, по которым вы не желаете обнародовать ваш адрес, но суд требует, чтобы вы это сделали.

— Да, ваша честь. Я живу невдалеке от Музея Естественной истории. Значит, пойдете по Западной авеню Центрального Парка, знаете, на которой находится Музей города Нью-Йорка. Там еще на стенах развешаны фотографии пароходов на Гудзоне. Ну вот, и если вы направитесь в ту сторону.

— Мистер Кристиан, перестаньте впустую расходовать время суда. Даю вам последнее предупреждение.

— Я только объясняю, как легче дойти до моего жилья.

— Назовите нам улицу и номер дома.

— А не могу я просто объяснить, как туда добраться.

— Нет, не можете. И прежде, чем вы продолжите, позвольте вам заметить, что вы оказываете медвежью услугу и себе, и своему нанимателю.

— Это предвзятость, ваша честь.

— Если вы окажете мне любезность и замолчите, я сам скажу, что это такое. И кроме того, я оштрафую всех присутствующих за неуважение к суду, если они немедленно не перестанут чесаться. Что на вас всех напало. Итак, мистер Кристиан, без проволочек, ваш адрес.

— Это угол Сорок Шестой западной и, по-моему, Семьдесят Шестой улицы, но только на табличке, которая на углу квартала, написано Семьдесят Седьмая, я так думаю, что это дети исправили, в шутку.

— Это еще что за новости.

— Так ваша честь, я ведь с самого начала и пытался втолковать вашей чести, что мне, может быть, придется сказать вам ложь, хотя я-то буду говорить чистую правду.

— Я намерен предоставить вам последний шанс. В качестве вашего адреса мы запишем угол Сорок Шестой западной и Семьдесят Шестой улицы.

— Но ведь это неправда.

— Умолкните, это правда. Итак, адвокат, вы можете подойти к свидетелю и опросить его.

— Мистер Кристиан, состояли ли вы в штате у мистер Вайна.

— Видите ли, я как-то заглянул к нему и…

— Будьте добры, отвечайте на вопрос только да или нет, этого достаточно.

— Ну, судя по всему, да. У меня не было ни гроша в кармане. Я только что сошел с корабля.

— И чем вы занимались у мистера Вайна.

— Проверял показания термометров, разводил родственников усопших по разным покоям, даже бегал за сигаретами для скорбящих, которые в них нуждались.

— Это вы готовили тело усопшего, известного вам под именем мистер Сильвер.

— Да. Он у нас в задней комнате лежал. Видок у него был, хуже некуда.

— А подготовкой других тел вы занимались.

— Да, конечно. Вместе с Джорджем. Он мне показывал разные приемчики.

— Вы имеете в виду методы и процедуры.

— Да.

— Так вы сказали, что мистер Сильвер выглядел ужасно.

— Да. Хотя я чувствовал, что под внешней оболочкой скрывается облик юноши.

— Как же вы смогли это почувствовать.

— Ну, просто сразу было видно, что он человек одухотворенный. Что, может быть, жизнь была к нему не слишком добра. Ему приходилось платить подоходный налог, и вероятно, люди кричали на него поверх заваленного рубашками прилавка, вообще были с ним нелюбезны. И все такое. Но я сознавал, что передо мной лишь внешняя оболочка его человеческой сущности. Что при жизни он, может быть, даже любил классическую музыку.