Лароуз - Льюис Эрдрич

— Хочу свадебное платье, как это, — сказала она Вольфреду и показала фотографию, которая была сделана, чтобы собирать деньги на школу.

На снимке красовалась ее подруга. Всю одежду взяли напрокат, из своего остались только волосы. Лароуз тщательно их расчесала, так что они каскадом падали на плечи. Затем собрала их в пучок, какие носят невесты.

— Думаю, эта девушка умерла от чахотки, — проговорила Лароуз. — Я не получила от нее ни одной весточки после того, как она вернулась домой.

Кашель рвался наружу и из ее легких, но она постаралась его превозмочь и, постучав себя в грудь, опять задышала ровно. Ей станет лучше. Девушка чувствовала, как ее сила преодолевает слабость.

Вольфред поставил небольшой сруб, которому суждено было в будущем стать центром дома, где потечет жизнь его потомков. Хижину соорудили из тесаных дубовых бревен, щели между которыми промазали глиной. Там имелись дровяная плита, чугунная сковорода с длинной ручкой, окна из промасленной бумаги и хороший дощатый пол. Вольфред сделал кровать из натянутых на раму веревок. Лароуз набила тюфяк дубовыми листьями, а подушки наполнила пухом рогоза. Печка зимой раскалялась докрасна. Любовью они занимались под шкурой бизона.

После Лароуз мылась в ледяной воде при свете луны. Она протягивала руки к искрящемуся серебру. Ее тело было готово принять чувственную, созревшую, жадную жизнь. Потом она залезала обратно в постель. Когда Лароуз погружалась в сон, ощущая приятный жар тела Вольфреда, ей казалось, что она поднимается в воздух. Когда девушка открывала глаза, желая посмотреть вниз, вдруг оказывалось, что она уже пролетела сквозь крышу. Тогда она поднималась еще выше и облетала свои владения, проверяя, не горят ли вокруг их маленькой хижины костры духов.

Высоко в небе что-то напевали звезды. Одна из них упала каплей огня. Она задрожала, качнулась из стороны в сторону, а затем устремилась прямо к Лароуз. Та отклонилась назад и оказалась лежащей рядом с Вольфредом.

Так они принесли в мир новую жизнь.

Лароуз разрезала свою модную одежду, чтобы сшить из лоскутков детские одеяла. Она разобрала корсет и вынула его странные гибкие кости. Вольфред сделал из них ограждение для головы младенца и установил его на заспинную доску[159]. Туфли они отдали жене одного из поселенцев в обмен на семена. Чулки и шляпу подарили знахарю, который придумал имя их ребенку.

Следующие трое детей родились во время грозы. Лароуз кричала, когда гремел гром. Энергия била в ней через край, и роды проходили легче. Все четверо родились сильными и исключительно хорошо сложенными. Их назвали Патрис, Катберт, Клеофила и Лароуз. Было ясно, что все они унаследовали энергию и целеустремленность матери, а также упорство и любознательность отца, сочетающиеся в тех или иных пропорциях.

Она отдраила половицы, сшила муслиновые занавески. Ее дети научились читать, писать и говорили на английском и на оджибве. Она поправляла их, когда они делали грамматические ошибки в обоих языках. В английском языке было слово для каждого явления и предмета. В языке оджибве — для каждого действия. Английский содержал больше оттенков эмоций, но оджибве — семейных отношений. На большой беленой доске она по памяти нарисовала карту мира. Все учились вести бухгалтерию, копируя записи в приходно-расходной книге отца. Все кроили одежду и вышивали бисером, особенно когда выпадал снег и они оказывались отрезанными от всего мира. Дети рубили дрова и топили печку. Вольфред научил их тайне приготовления теста, чуду поиска невидимых диких дрожжей, необходимых, чтобы его поднять, и приятной радости выпекания хлеба в золе или в разогретой огнем печи. Промасленную бумагу на окнах заменили стеклами. Занятая ими земля оказалась в границах резервации, но Вольфред оформил ее как участок поселенца в соответствии с законом о гомстедах[160], после чего агенты и священник оставили их в покое.

Когда младшему ребенку исполнился год, неудержимый кашель Лароуз прорвал возводимую ею преграду и боль заполнила ее кости.

Вольфред заставлял жену пить масло из снятых сливок. Принуждал отдыхать. Тщательно заворачивал ее в одеяло и приносил в постель горячие камни. Дело пошло на лад, и Лароуз стало лучше. Она годами оставалась прежней. Потом однажды весной она снова потеряла сознание, пролив ведро холодной воды, которое несла, и лежала мокрая на студеной траве, обессилевшая и яростная, с пенящейся алой артериальной кровью на губах. Но опять поправилась и окрепла. Она обманула древний недуг и вырвала у него еще десять лет жизни.

Наконец, охваченный жаждой собственного существования, он овладел ею. Кости болели, словно их кто-то проткнул раскаленными железными ножами. Легкие напоминали изрезанные ножницами бумажные валентинки. Вольфред наливал ложечкой ей в рот разогретый жир дичи, которую добывал. Он по-прежнему требовал, чтобы она чаще отдыхала, тщательно укутывал в одеяло каждую ночь и обкладывал ее ноги горячими озерными камнями. Каждый вечер Лароуз говорила «прощай», пыталась умереть до утра и была разочарована, когда просыпалась. Он делал пластырь из вареной толченой крапивы, проложенной между двумя кусочками холста, и накладывал его на грудь Лароуз. Ей становилось лучше, она набирала силу, но этого хватало только на месяц. В прохладный день позднего лета, когда кузнечики звонко стрекотали в поле, где заготавливали сено, а птицы выводили замысловатые трели на ветках берез, она снова повалилась в траву. Глядя в кружащееся над ней сияющее небо, она увидела зловещую птицу, предвестницу смерти. Вольфред завернул Лароуз в одеяло и положил ее на дно тележки, выстланное камышом. Дети, таскавшие камыш, навалили его толстым, высоким слоем. Внизу, на досках, лежали тяжелые попоны, а на них детские одеяльца. Она увидела постель, которую дети для нее приготовили, и погладила их лица.

— Уберите свои одеяла, — сказала она, ужасаясь при мысли, что им может передаться болезнь, которая съедала ее.

— Проветрите их, — закричала она. — Проветрите весь дом. Какое-то время спите в сарае.

Они прикасались к ней, пытаясь успокоить.

— Мне и так тепло, — улыбнулась она, солгав.

Вольфред прослышал, что в недавно построенном Сент-Поле[161] есть врач, который умеет лечить ее болезнь. Он запряг в тележку вола и отправился туда вместе с Лароуз. После двухнедельного путешествия, которое чуть ее не убило, она посетила доктора Ханифорда Эймса.