Линкольн в бардо - Джордж Саундерс

Источник:

Эта процедура не требовала обескровливания тела. Мальчика раздели, сделали рассечение левого бедра. Хлорид цинка закачали с помощью металлического насоса малого диаметра. Точка входа потребовала лишь минимального сшивания, потом тело одели.

Мать пребывала в подавленном состоянии, и погребальные одежды, которые прислали нам в огромной шляпной коробке, выбирал отец.

Уилли облачили в обычную одежду, которую надевают каждый день, — брюки, тужурка, белые носки и туфли. Белая рубашка с воротником, выложенным поверх тужурки, и манжетами, завернутыми на рукава.

Источник:

Мы все, прислуга, много раз видели этот маленький серый костюм на мальчике, когда он был жив.

Маленький Уилли, безвременно потерянный, был облачен в один из его старых коричневых костюмов, белые носки и низкие туфли, словно никчемная марионетка.

Он лежал с закрытыми глазами — каштановые волосы разделены на пробор, как при жизни, — бледный в смертном сне; но в остальном не изменившийся, потому что он был облачен словно для вечера, а в одной руке — руки его были сложены на груди — держал пучок восхитительных цветов.

Вошел президент посмотреть, но слишком рано. Стол на козлах все еще стоял. Дженкинс как раз складывал материю. Инструмент нашей профессии по-прежнему был виден в открытой коробке. Насос продолжал похрипывать. Я чувствовал себя виноватым из-за того, что так получилось. Все должно было произойти иначе. Президент заметно побледнел, поблагодарил нас и быстро вышел из комнаты.

Мальчик сидел совершенно неподвижно, глаза его были широко раскрыты.

Уилли Линкольна похоронили в день, когда бушевал сильнейший ветер, сносивший крыши с домов, разрывавший в клочья флаги.

В процессии, направлявшейся на кладбище Оук-Хилл в Джорджтауне, в катафалк, на котором лежал маленький мальчик, знавший в жизни только радость, были впряжены две белые лошади. В карету, где сидел усталый и убитый горем президент, были впряжены черные лошади.

Порывы ветра срывали крыши с высоких домов, разбивали стеклянные окна, сносили палатки военных, превращали слякотные улицы в каналы, а каналы в стремнины. Порывы ветра уничтожили несколько церквей и множество сараев, вырвали с корнем деревья, разбили светопрозрачные фонари на Библиотеке Конгресса; волны залили Длинный мост через Потомак в Александрию.

Отец, не видя разрушений, ехал дальше.

Кареты похоронной процессии растянулись на несколько кварталов, и им потребовалось немало времени, чтобы всем подняться на высоты Джорджтауна и к прекрасному кладбищу Оук-Хилл с его дубовой кроной.

Когда голова кортежа достигла кладбища Оук-Хилл с Вашингтон-стрит, сочли необходимым (из-за большой длины поезда) часть экипажей завернуть на Хай-стрит через Бридж-стрит. Поднявшись по склону холма мимо нового Высокого водосборника, процессия свернула на Роуд-стрит и двинулась на восток к кладбищу, на котором в склепе У. Т. Кэррола, на участке 292 предполагалось захоронить тело Уильяма Уоллеса Линкольна.

Источник:

Теперь все остановились, и сотни людей, выйдя из экипажей, двинулись через ворота на кладбище к красивой маленькой готической часовне красного камня с голубыми витражными окнами.

В какой-то момент выглянуло солнце, свет стал проникать внутрь через маленькие окна, заливая все голубоватым сиянием, словно на дне моря, отчего молитва ненадолго прервалась, и присутствующих охватил священный трепет.

Здесь, над гробом, прочел еще несколько молитв доктор Герли.

Мы можем быть уверены — а потому и скорбящие родители и все дети печали тоже могут быть уверены, — что их недуг пришел не из праха, а их беда возникла не из земли.

Это испокон века заведенный порядок их Отца и их Господа. Чудны дела Твои, могут сказать они, но все же это Его дела, и пока они скорбят, Он говорит им, как сказал когда-то Господь Иисус своим ученикам, когда они были встревожены Его деяниями: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после»[34].

И вот этот человек с отягощенным заботами умом, которым восхищается мир, с тяжелым грузом на сердце, и в мыслях он пошатнулся, получив удар судьбы, отнявшей у него ребенка!

Президент поднялся, подошел к гробу и замер перед ним в одиночестве.

Источник:

Напряжение и скорбь в часовне, казалось, были осязаемы. Президент, проводивший последние драгоценные секунды со своим мальчиком, склонил голову — в молитве, слезах или оцепенении, — этого мы сказать не могли.

Издалека донесся крик. Наверное, рабочего, руководившего расчисткой кладбища после катастрофической бури.

Президент отвернулся от гроба, казалось, ему удалось сделать это только усилием воли, и я подумал о том, как должно быть тяжело человеку оставить собственное дитя тут, во мраке и одиночестве, — он бы никогда этого не сделал, пока нес ответственность за живого ребенка.