Жизнь на кончиках пальцев – 2 - Маруся Новка

— Не знаю я, Мари. Не знаю! — женщина заплакала.

* * *

Через год, уже после начала массового вывоза французов в трудовые лагеря Германии, однажды вечером Маша сообщила хозяйке, что им с дочерью нужно бежать.

— Да что же ты удумала?! — недоумевала крестная Жанны. — Куда бежать с маленьким ребенком на руках?!

— У нас нет выбора, — Маша плотно сжала губы. — Не забывайте, что мы — русские. Немцы ненавидят нас так же сильно, как евреев и цыган. Единственное место, где мы можем укрыться и принести пользу Сопротивлению — партизанский отряд.

— Я давно подозревала, что ты вступила в ряды Сопротивления, — владелица кафе смотрела мимо Маши подслеповатыми глазами. — Не стану сейчас обсуждать хорошо это или плохо. И ты, решив бороться за свободу нашей любимой Франции, заслуживаешь уважения. Но Жанна! Она еще ребенок! Не место шестилетней девочке среди маки!

— У нас нет выбора! — повторила Маша.

— Есть. Оставь девочку со мной! — предложила крестная Жанны. — Мы переждем страшные времена. Война не может затянуться надолго!

Мария прекрасно понимала, что хозяйка кафе права. Что скрываться и принимать участие в боевых операциях, когда у тебя на руках шестилетний ребенок, станет на порядок сложнее.

— Давайте поднимемся ко мне, — предложила, — я уложу дочь спать.

Хозяйка кивнула и пошла верх по скрипучей лестнице вслед за Машей.

Ближе к полуночи, когда Жанна крепко спала, мать поцеловала её в лоб и указала на картину, висевшую на стене:

— Сберегите мою девочку и портрет моей бабушки. Это все, что есть для меня ценного в этом мире, — и вышла в ночь, оставив Жанну и её крестную одних.

* * *

— Где мама? — полюбопытствовала девочка утром.

— Она ненадолго уехала, — хозяйка кафе не хотела пугать ребенка. — А пока её нет, ты поживешь вместе со мной, в моей квартире. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула девочка.

— Тогда, давай соберем твои платья и станем перебираться.

Уложив в принесенную коробку одежду, крестная Жанны подошла к стене и сняла картину.

— Кто это? — полюбопытствовала малышка.

— Твоя прабабушка.

— Я как её зовут? — не унималась девочка.

— Я не знаю, — ответила хозяйка кафе, — вот скоро вернется мама, у неё и спросим.

* * *

В Париж Маша вернулась только в конце лета сорок третьего года. Уже после того, как американские войска и дивизия Леклерка, вместе с бойцами отряда Сопротивления освободили столицу Франции.

Мария бежала по узкой улочке Монмартра. Еще совсем немного, еще несколько метров и из-за угла покажется кафе, где она проработала всю жизнь. Где в тесной комнатке мансарды родила дочь. Где оставила свою малышку на попечении её крестной.

Сердце колотилось так, что казалось, еще мгновение и выскочит из груди.

Маша замедлила шаги. Постаралась отдышаться. Не нужно пугать дочь, с которой они не виделись три года.

«Какая она стала, моя девочка?» — Мария толкнула дверь. Радостно зазвенел колокольчик. Мать Жаны переступила порог кафе-кондитерской…

* * *

— Прости меня, Мари, прости! — из подслеповатых глаз, окруженных сеткой морщин, по дряблым щекам пожилой женщины катились слёзы. — Я не успела спрятать девочку, когда пришел её отец!

— Куда Дювье увез моего ребенка?! — хозяйка кафе в один момент поняла, что перед нею женщина с изменившимся за годы войны характером. Резкая, волевая, привыкшая командовать и подчинять.

— Я пыталась его остановить! — крестная Жанны словно не услышала вопроса. — Я пыталась воззвать к его отцовским чувствам! Но он только рассмеялся в ответ! Сказал, что Жаннетта не может быть его дочерью! Что она русское отродье! И что для таких, как она, приготовлено место в Аушвице, где их негодная кровь послужит доблестным германским воинам.

Мария не заметила, как вслед за нею в кондитерскую вошел высокий худощавый мужчина, одетый в военную форму, и встал у неё за спиной.

Услышав последние слова владелицы кафе, мужчина положил руку на плечо Марии:

— Мы найдем твою дочь. Я обещаю.

— Мари, кто это? — крестная Жанны подслеповато сощурилась, вглядываясь в лицо военного.

— Это мой муж, — ответила просто. — Мы познакомились в партизанском отряде и вместе воевали все эти годы, — подняла голову и взглянула на мужчину:

— Но как же мы её найдём, Поль? Аушвиц находится в Польше, которая все еще под оккупацией гитлеровцев! Да и сведения об этом концлагере таковы, что оставляют очень мало надежды на то, что Жанна жива!

— Жива! — уверено ответил Поль. — В её венах твоя кровь! А такие как ты не сдаются и не умирают так просто!

* * *

Первый украинский фронт под командованием Маршала Советского Союза Конева двадцать седьмого января сорок пятого года освободил лагерь Аушвиц, унесший десятки тысяч жизней маленьких пленников.

Через три дня после освобождения Мария и Поль были на территории лагеря. Узнав, кто они и с какой целью прибыли, коренастый военный в чине подполковника, внешний облик которого свидетельствовал о его славянском происхождении, отвел их в барак, где содержались девочки.

Пленницы, возрастом от пяти до пятнадцати лет, уже переодетые в теплые шерстяные рубахи и кальсоны, входившие в обмундирование командного состава армии освободителей, все еще кутались в замызганные рваные полосатые халаты. Словно не могли поверить до конца, что кошмар в их жизнях закончился.

Мария сразу выхватила взглядом одну из девочек, испуганно жавшихся друг к другу. Это была её дочь! Её малышка!

— Жаннетта, иди сюда, — обратилась к дочери на французском. Протянула руки, опустившись на колени. — Это я. Твоя мама. Ты меня узнаешь?

— Петит маман? — девочка сделала несколько робких шагов навстречу матери. Её запавшие, но такие же синие, как и у Марии глаза, вспыхнули огнем узнавания. Она обхватила тонкими, как палочки, руками шею все так же стоящей на коленях на бетонном полу женщины. Грязный рукав отвратительно робы задрался, обнажив предплечье, на внутренней стороне которого Маша увидела вытатуированный номер.

* * *

— Мари, останься! — умоляла хозяйка кафе. — Вы можете жить в моей квартире, а переберусь в комнату рядом! Ты возродишь нашу кондитерскую, ведь у тебя просто талант вести дела! А я буду гулять с Жаннеттой на бульварах. Девочке так нужен свежий воздух родного дома и хорошее питание!

— Я не могу, — Маша, с сожалением о том, что вынуждена отказывать, покачала головой. — Есть еще много незавершенных дел.

— Да какие могут быть дела?! — не понимала пожилая женщина. — Война закончилась! Гитлер подох! Его империя пала! Самое время восстанавливать разрушенные судьбы и радоваться жизни!