По ту сторону жизни, по ту сторону света - Виталий Иванович Храмов

глубокую медитацию, привести расшатанные нервы и порванную психику к равновесию.

Слишком много во мне осталось от человека. Слишком! Моя мораль, мои ценностные ориентиры уже сейчас идут в резкий диссонанс с окружающей действительностью. Сейчас, когда я даже не приступил к выполнению целевой функции! Необходимо срочно проводить психокоррекцию моей собственной личности. Я это смогу сделать – во мне, где-то глубоко, сидят навыки Разумника. Нужно лишь погрузиться в полный и глубокий транс, полностью уйти в себя для этой работы.

И Царствие Смерти, с их ровными, мёртвыми энергиями как раз то, что нужно для отдыха и релаксации.

И пусть весь Мир, там, хоть порвёт друг друга в кровавую пыль! Пошли они!

Отступление 1

Три дня, отпущенные Мрачным Весельчаком своим людям, истекли. Юноша, которого Хозяин, как его все величали, оставил во главе всех этих людей, с рассвета стоял на стене, не сводя глаз с узкого перевала, когда-то перекрытого Воротами Скорби, тщетно пытаясь разглядеть в лёгкой дымке тумана характерный силуэт.

Но не только фигуру Хозяина высматривал юноша. Он просто не мог видеть того брожения, что происходило за его спиной. Не желал видеть. Свою позицию он высказал ещё вчера вечером, за ночь ничего не поменялось.

– Утырок! – услышал Чижик.

Он обернулся. И оказался один против всех остальных. Впереди, впрочем, ожидаемо, стояли Кочарыш, Лисомордый и Пизань. Старик-маг, как непричастный, как чужой, стоял поодаль, хотя как раз он больше всего и мутил воду. А вот Дудочника с ними не было. Он сидел на камнях башенной стены, хитро прищурившись, ехидно улыбаясь, и болтал ступнями свешенных с парапета ног.

– Ничего за ночь не изменилось, – Чижик попытался возвестить это твёрдо и уверенно, но внутренняя дрожь подвела его, голос сорвался, потому он зачастил. – Я остаюсь.

Чижик очень остро ощутил, что он вдруг оказался один против всех. И от этого по душе шла дрожь. Зубы его заскрипели. Потому как он почувствовал, что глаза его опять защипало – верный признак, что он сейчас постыдно потечёт слезами.

– Как хочешь! – пожал плечами Лисьемордый. – Нам больше достанется!

Вчера во время ужина Лисьемордый и заявил, что утром обозначенные Хозяином трое суток истекают, потому можно уходить с этого проклятого места. И даже получить вознаграждение от Гильдии наёмников за сведения об Ущелье Скорби и за освобождение Башни Скорби. Чижик возразил, что необходимо дождаться Хозяина, но юношу никто не поддержал. Даже Вещи. Кочарыш вообще вёл себя отстранённо, никак в жизни отряда не участвуя, показательно игнорируя Чижика, давая тем понять, что не считает его главным. Чижик тогда и понял, что Кочарыш только в присутствии Хозяина такой деловой и деятельный. А на самом деле он просто мужик, как и все остальные. Хитроватый и эгоистичный.

Чижик пытался убедить людей в своей правоте, доказывал им, что без Хозяина им всем просто никак невозможно вернуться, но был обидно и очень остроумно высмеян. Юноша не спал всю ночь, в голове прокручивая свои аргументы и контраргументы остальных бойцов «Усмешки Смерти», но так и не нашёл доводов, что могли бы с каменной уверенностью убедить людей.

И с рассветом Чижик понял, что только возвращение Хозяина предотвратит трагедию распада «Усмешки Смерти». И он ждал. Одинокой башенкой стоя на стене, одиноким дозорным ожидая знакомого силуэта в тумане.

– А ты, утырок, можешь оставаться, – смеётся Лисья Морда.

Вслед за холодной волной по жилам Чижика прокатился кипяток. Юноша почувствовал, как у него шевелятся волосы на голове. От ужаса осознания неизбежности, от ужаса невозможности предотвратить нежелательное.

И от страха. Страха того, что надо сделать. Страха того, что надо сейчас не только встать одному против всех этих опытных и зрелых людей, воинов, что надо пойти против их воли, против их желаний, против их стремлений. Надо сделать как раз то, чего юноша и боялся всю свою осознанную жизнь.

Появился ласковый и тёплый соблазн отвернуться, устраниться от происходящего, допустить развитие событий по их текущему положению. Привычно махнуть рукой, и пусть будет, как будет. В конце концов, сам Чижик же останется. Он ведь останется верен Хозяину. А эти… пусть валят! Куда хотят!

– Нет! – прорычал Чижик сквозь сведённые судорогой зубы. – Нет!

– Ты, щенок, на кого зубы скалишь? – ласково-ехидно поинтересовался Лисья Морда. – Не на меня ли? Может, ты, княжий выродок, мне вызов бросишь?

Рука наёмника, опытного бойца и бывалого авантюриста, покоилась на рукояти его нового меча, найденного им в подвалах Башни Скорби, пальцы поединщика, уже не раз выживавшего в таких схватках, отплясывали уверенную дробь по яблоку рукояти меча. Чижик, за всю свою жизнь так и не принявший ни одного вызова, к стыду своему, от понимания неизбежности смерти в поединке всегда убеждал себя, что его удел – знания, а не тупое махание мечом, сейчас со всей отчётливостью понимал, что сегодняшнее утро будет для него последним, если он сейчас будет настаивать на том, что, по его мнению, было верным, правильным. И ещё он понимал, что наступил тот самый, больше всего для него ненавистный момент, когда любые слова бесполезны. Тем более многие слова. Никакие самые пламенные речи сейчас не затронут людские головы, не проникнут в их уши. Чижик понимал, что сейчас надо действовать. Но… не мог решиться. И никогда не мог. Решиться.

И он уже готов был, как обычно, уступить, отойти в тень, проклиная себя, презирая себя, сбежать, а потом оправдывая себя, чтобы затем опять себя ненавидеть.

В отчаянии Чижик бросал взгляды на людей перед ним. Встречая полные ненависти глаза мужиков, что испытывали к нему вековую ненависть простолюдина к княжескому отпрыску, что незаслуженно, просто по праву рождения, по праву производства в этот свет нужной «звездой» получил всё то, чего им не достичь даже за всю жизнь очень упорного труда.

Или взгляды презрения тех, кто не мог понять и простить Чижику его мягкого характера и слабоволия, кто искренне сожалел, что «утырком» Хозяин назначил не Кочарыша, например, а именно мягкого и обходительного, как девушка, нерешительного мямлю Чижика.

Многие взгляды были равнодушны, им была глубоко безразлична судьба Чижика, все его глубокие и ранящие душевные терзания.

Кочарыш смотрел на Чижика с вызовом, старик-маг с сочувствием, Дудочник с ехидной усмешкой. И юноша понял, что даже если он сейчас не будет убит Лисьемордым, то будет зарублен Вещами. Просто для восстановления справедливости. Правой рукой Хозяина должен был быть Кочарыш, а не эта овсяная недоваренная размазня!

И это понимание своей скорой и неизбежной смерти почему-то успокоило Чижика. Именно что