Великое заклятие - Дэвид Геммел

— Никакой зверь тебя не тронет, пока старый Зубр тут. Я ему сам голову откушу.

— У тебя даже зубов спереди нет, — усомнилась малышка.

— Зато десны крепкие, — хмыкнул он.

Мужчины вырубили себе копья восьмифутовой длины, крепкие, но громоздкие. Ногуста и Кебра привязали к своим древкам ножи, а середину Ногуста обмотал бечевкой, чтобы удобнее было держать. Копье Дагориана представляло собой просто заостренный кол. Ногуста с Кеброй ехали по горной дороге перед повозкой, уперев нижние концы копий в стремена. Разговаривали путники мало. Коналин сидел в повозке с Аксианой, Фарис и Суфией, привязав своего коня сзади.

— Я бы тоже мог сделать себе копье, — посетовал он.

— Ты еще недостаточно хорошо ездишь верхом, — сказал ему Зубр. — Когда лошадь пугается, справиться с ней не так-то легко, а тут еще и копье держать надо.

Коналина это не убедило, но он промолчал.

Когда они спустились вниз, дневной свет стал убывать. Ногуста вернулся к повозке, чтобы спросить Ульменету, когда она намерена прибегнуть к чарам, но она сделала ему знак молчать и сама спросила:

— Что ты чувствуешь?

— Что чувствую? Да ничего особенного.

— Грудь не печет? Странно.

На миг он подумал, что она свихнулась, но тут же ощутил, как нагрелся талисман на груди. Ульменета притронулась к губам, затем к уху, и Ногуста понял ее: за ними следят, к ним прислушиваются.

— Да, теперь припекло, — сказал он. — Простуда, наверное.

— Простуда? — начал Зубр. — Какого…

— Молчи, — приказала Ульменета, сильно ущипнув егоза руку.

Зубр, вероятно, не послушался бы ее, но тут лошадь Кебры взвилась на дыбы, чуть не сбросив всадника. Кебра выронил копье и ухватился за седло, а конь попятился.

Впереди на дороге возникла светящаяся фигура около семи футов ростом. Черные крылья, раскинутые у нее за плечами, колыхались на ветру, как плащ. Лицо с широким лбом и узким подбородком напоминало черный перевернутый треугольник с белой прорезью рта, огромные раскосые глаза пылали, как угли.

— Это только образ, — шепнула Ульменета, но Ногуста, не слушая ее, уже метнул нож. Клинок прошел сквозь видение и упал на дорогу.

— Ты не можешь причинить мне вред, человек. — Демон поднялся в воздух на своих черных крыльях и подлетел к повозке. Он смотрел на ребенка, которого держала Аксиана. Суфия с криком забилась под одеяла, лошади забеспокоились. — Вам нет необходимости умирать всем, — сказал демон. — Чего вы этим добьетесь? Разве вы способны остановить меня? Нет. К чему же тогда пытаться? Позади у вас, совсем близко, мои креакины, впереди — гогарен. Рассказать вам, что это за существо, или вы знаете о нем из сказок?

— Шестиногий зверь, — сказал Ногуста. — Весит втрое больше тяжелого коня.

— Скорее впятеро. — Видение, мерцая глазами, приблизилось к Ногусте. — Да, ты похож па него, — сказал демон, и Ногуста услышал ненависть в его голосе. — Последний из его помета. Но вернемся к гогарену. Он не похож на ваших земных животных. Вечно голодный, он пожирает все, что живет и дышит. Никто не может приблизиться к нему, ибо он излучает ужас. Сильные мужчины при виде его падают на колени и мочатся прямо в штаны. Вам не одолеть его с вашими жалкими копьями. Я видел, как ты убегал от него, и думаю, что уж ты-то меня понимаешь. Твое сердце стучало, как боевой барабан, а ведь ты даже не видел зверя. Скоро вы увидите его, а затем умрете, все до единого.

— Что ты предлагаешь взамен? — спросил Ногуста.

— Жизнь, ничего более — ведь дело ваше проиграно. Будь у вас хоть малейшая возможность добиться успеха, я предложил бы сделать вас богатыми или продлить вашу молодость лет на сто. Твоему лысому другу это определенно пришлось бы по нраву. Но сейчас в этом нет нужды. Младенец мой. Оставьте его с матерью у дороги, и можете ехать, куда пожелаете. Креакины не тронут вас, и гогарена я отзову. Даю вам также слово, что с королевой ничего не случится.

— Я не верю тебе, — сказал Ногуста.

— Я тебя за это не виню, однако все сказанное мною — правда. Скажу больше: я не огорчусь, если вы отвергнете мое предложение. Младенец все равно будет моим, но я с великим удовольствием посмотрю, как ты умираешь, Ногуста. Твой предок, да будет проклята память о нем, причинил непомерное зло моему народу, отторгнув нас от радостей этой планеты и ввергнув в Ничто. Там нет дыхания, нет соприкосновения плоти, нет голода, боли, других ощущений — нет жизни! — Демон помолчал, перебарывая гнев. — Ступай же. Ступай и умри, чтобы доставить мне радость. Но неужели ты и друзей своих поведешь на смерть? На них нет твоей кровной вины. Они своих не предавали. Разве не заслуживают они того, чтобы жить?

— Пусть мои друзья ответят за себя сами, — сказал Ногуста.

— Скажи, ты хочешь жить? — спросил демон, повиснув над Зубром.

Тот вместо ответа приподнялся с сиденья и громко пукнул.

— Вот так-то лучше. Ну что, едем мы или нет?

— Думаю, да, — сказала Ульменета, — уж очень здесь воняет.

— Это все дикий лук, — покаянно произнес Зубр.

— Я не про тебя, дуралей! — прошипела она. Демон вернулся к Ногусте. Звездный заржал и попятился, но воин успокоил его.

— Да, я очень желал бы остаться и посмотреть, как ты умираешь, но мое временное тело ждет меня неподалеку отсюда, в расположении вентрийской армии. Будь, однако, уверен, что смерть твоя будет мучительной — хотя и не столь мучительной, как та, какую устроил я для твоей семьи. Видел бы ты, как они пытались вырваться из огня. Твоя жена бежала по коридору, и на ней пылало все — и платье, и волосы. Ее крики ласкали слух. Она сгорала, как свечка.

Подул ветер, и видение исчезло.

— Это Анхарат, повелитель демонов, — сказала Ульменета. — Именно он вселился в Калижкана и навлек бедствия на город Юсу.

Ногуста, чье лицо блестело от пота, ответил не сразу, а когда заговорил, голос его был холоднее могильного камня:

— Он убил моих родных. И смотрел, как они гибнут в огне.

— Он убил многих — тысячи тысяч. Он — само зло.

Ногуста перевел дыхание, успокоился немного и спросил:

— Что такое он говорил о моем предке?

— Это Эмшарас, его родной брат. Тот, который изрек Великое Заклятие.

— Его брат? Ты хочешь сказать, что мой предок был демоном?

— Мне нечего тебе ответить, Ногуста. Об Эмшарасе мало что известно, но его считают первым целителем и добрым волшебником. И он определенно принадлежал к иллогирам, Ветрожителям.

— Значит, во мне течет кровь демона?

— Ну что ты заладил — демон, демон! Не это важно сейчас. Зачем, по-твоему, он явился сюда? Чтобы нагнать страху, посеять тревогу. Ты должен бороться с подобными мыслями. Твой гаев и ярость только усилят опасность, потому что помогут гогарену нас обнаружить.