Реввоенсовет Республики (6 сентября 1918 г. / 28 августа 1923 г.) - Коллектив авторов

Нет, это не игра слов, а сама действительность молодой Советской Республики к началу июня 1918 года. Фронт как боевые действия крупного масштаба возник в связи с тем, что значительную территорию Среднего Поволжья охватил вооруженный мятеж чехословацкого корпуса.

Откуда тут взялся чехословацкий корпус? Формирование его началось еще до Октябрьской революции из находившихся в русском плену солдат и офицеров австро-венгерской армии. Предполагалось, что это соединение, достаточно вооруженное и экипированное, будет воевать против кайзеровской Германии за освобождение своей родной земли. Но время шло, ситуация изменилась. Между Германией и Советской Россией был заключен в Брест-Литовске мир. И рьяное руководство иностранного корпуса стало добиваться передислоцирования его во Францию…

Согласно подписанному 26 марта 1918 года договору, военнослужащим корпуса разрешалось ехать по русской территории поездами как частным гражданам — без оружия, которое требовалось сдать советским органам. Это устраивало обе стороны, гарантировало от серьезных инцидентов. При том, разумеется, условии, что договоренность будет неукоснительно соблюдаться. Маршрут, однако, был возможен один-единственный — через Сибирь, Владивосток, океаны.

Пошли эшелоны с Украины, из центральных районов (мест прежнего квартирования) — на восток. Растянулись по железнодорожной магистрали, умышленно задерживаясь на крупных станциях. И началось как по мановению волшебной палочки в одном, другом, третьем пунктах — где под искусственным предлогом, где открыто — беззастенчивое самоуправство: ликвидировались советские и партийные органы, назначались свои комендатуры, открывались все двери для местных белогвардейцев. Противник был многочислен, организован и тем вдвойне опасен.

А противостояли ему разрозненные отряды Красной гвардии, рабочие дружины, порою не обученные даже простейшим ружейным приемам, действовавшие на свой страх и риск, не имевшие связи ни с соседями, ни с центром. Единое управление, штаб возникшего фронта, еще предстояло создать. Такую ответственность и масштабную работу выполнить было под силу только центральной власти. И возглавил ее Ленин.

Владимир Ильич с первых сообщений понимал всю серьезность событий в Заволжье. Когда же 8 июня мятежники захватили Самару, перерезав главную водную артерию — Волгу, и там объявилось «правительство» под вывеской группы членов Учредительного собрания («Самарская учредилка»), стало совершенно очевидным, что нужны неотложные и кардинальные меры. Было решено создать для борьбы с чехословацким мятежом авторитетное командование в лице Революционного военного совета в составе главкома и двух политических комиссаров.

Это был самый первый случай образования коллегиального органа для координации боевых действий: ни в так называемых «завесах», заслонивших Республику вдоль границ, ни в территориальных военных округах ничего подобного не имелось. С этой июньской акции, наверное, и следует вести родословную реввоенсоветов, хотя РВС Республики был образован тремя месяцами позже, в сентябре 1918-го.

Важностью предстоящей работы диктовалась необходимость тщательного подбора кандидатов в члены РВС, но и медлить было нельзя.

На пост главкома утвердили бывшего подполковника старой армии, левого эсера Муравьева. Особыми доблестями не обладавший, он вместе с тем «был на виду»: в Октябрьские дни 1917 являлся начальником обороны Петрограда, возглавлял бои по ликвидации мятежа Керенского — Краснова, затем на Украине занимал высокие военные должности. За злоупотребление властью был арестован, но от наказания сумел уйти. По настоянию наркомвоена Троцкого решили испробовать его еще раз.

Политическими комиссарами в проекте приказа, представленном председателю Совнаркома 11 июня, фигурировали две фамилии, в нашей истории мало известные. Владимир Ильич Ленин завизировал проект, но в окончательном тексте приказа, который был подписан им через день, 13 июня, значатся уже другие лица — Кобозев и Благонравов.

Что повлияло на такое изменение?

В Биохронике В. И. Ленина отмечено, что 13 июня он «заслушивает доклад наркома путей сообщения П. А. Кобозева о положении на железных дорогах». Долгой ли, короткой ли была их встреча, но лаконичная эта запись, конечно, не раскрывает всего содержания состоявшейся беседы. Вполне вероятно, что во время нее обсуждался и вопрос о переходе Петра Алексеевича на фронтовую работу. Хорошо зная о его революционной деятельности в Латвии, на Северном Кавказе, в Оренбуржье в условиях царского самодержавия, о его смелости и решительности при организации борьбы против казачьего атамана Дутова в ноябре 1917 года, Владимир Ильич не случайно, после обстоятельной беседы с наркомом Кобозевым, без промедления внес поправки в первоначальный проект решения Совнаркома об РВС. В окончательном виде этот исторический документ выглядит так:

«Для руководства всеми отрядами и операциями против чехословацкого мятежа и опирающейся на него помещичьей и буржуазной контрреволюции Совет Народных Комиссаров учреждает Революционный военный совет в составе народного комиссара Кобозева, главнокомандующего Муравьева и комиссара Благонравова».

Простое сравнение двух вариантов состава РВС многое говорит внимательному читателю: в проекте перечень имен начинался с Муравьева, в официальном тексте впереди Кобозев. И это не пустая формальность. Если в первом случае политкомиссары выглядели неким придатком к главкому (и такое вполне могло произойти), то теперь во главе коллегиального органа фронта становился авторитетный политический руководитель. Петр Алексеевич Кобозев, оставаясь наркомом путей сообщения, наделялся новыми правами полномочного представителя правительства Республики и большевистской партии, возглавлявшей революционную борьбу трудового народа.

Кобозев отчетливо сознавал большую ответственность своей новой роли. И прежде всего он подумал о тех, с кем придется вместе работать на фронте. Политкомиссар Георгий Иванович Благонравов сомнений не вызывал. Свою преданность революции он доказал в Октябрьские дни, когда был комендантом Петропавловской крепости и обеспечивал штурм Зимнего дворца. С Муравьевым дело посложнее. Нет, не потому только, что он левый эсер. С их партией большевики сотрудничают в советских органах; нелогично было бы отвергать их участие в делах военных. И нельзя не замечать среди левых эсеров здоровых элементов. Но были и другие, особенно их верхушка.

Тот же Муравьев, едва получив новое назначение, зачастил в свой ЦК. За инструктажем? Возможно. Недаром же со стороны левых эсеров последовала претензия на паритетное управление Восточным (чехословацким) фронтом. В частности, Всероссийскому бюро военных комиссаров (предшественник Политуправления РККА) и Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) было предъявлено требование: при подборе работников для фронта включать равное количество левых эсеров и большевиков. Член РВС Благонравов уже наметил двадцать коммунистов для руководящей политработы в войсках, а ему навязывают еще двадцать левоэсеровских кандидатов. Это вдобавок к тем «своим», кого подобрал сам главком в будущий штаб и его учреждения. Тут уж не «паритет», а явный перевес получался.

Исходя из всего этого, Петр Алексеевич Кобозев свое мнение о главкоме сформулировал кратко: «Не та фигура». Он считал, что притязания левых эсеров на верховенство необходимо нейтрализовать. Но как?

На встрече с В. И. Лениным П. А. Кобозев, поделившись своими мыслями, встретил полное понимание. Владимир Ильич видел правильную тактику в выработке таких правил работы Реввоенсовета, которые обеспечивали