Отрок. Бешеный Лис - Евгений Красницкий

— Тогда восточную границу можно по Случи считать? — Мишка приткнул свой пояс к «Горыни» и расстелил его на юг.

— Можно, — дед немного сдвинул «место слияния Горыни и Случи». — Случь подлиннее Горыни, но течет вот такой загогулиной: от истоков сначала течет почти точно на восток, чуть к северу, а потом сворачивает на северо-запад. — Дед соответствующим образом изогнул Мишкин пояс.

— А между истоками Горыни и Случи сколько?

— Верст сорок или около того, да пока Случь на север не повернет — еще верст шестьдесят будет.

— Выходит, южная граница в сотню верст получается?

— Выходит, так. Едрена-матрена, я и не думал как-то, что тут земли так много! — сам изумился собственным подсчетам дед.

«Так, сэр Майкл. Получается, что графство Погорынское имеет форму, близкую к треугольнику, со сторонами примерно восемьдесят, сто и семьдесят километров. Площадь, дай бог памяти, половина произведения основания на высоту… Это для прямоугольных треугольников, но других формул я не помню. Значит, будем считать треугольник прямоугольным, особой точности не требуется. Где-нибудь восемьдесят на сто и пополам… Что-то около четырех тысяч квадратных километров, может, чуть больше. Впрочем, если мы называемся „Погорынье“, то надо приплюсовать еще и земли на левом берегу Горыни — между Припятью и границей с Волынью, а также правобережье — между той же Припятью и слиянием Горыни и Случи. Пожалуй, так и до десяти тысяч набежит. Совершенно случайно помню, что Люксембург — две с половиной тысячи. Выходит, мы вчетверо больше Люксембурга! Этак на целую Голландию или Бельгию тянет[5]».

— Знаешь, деда, в латинских землях это целое герцогство, а то и королевство!

— А у нас — кусок княжества! — дед задумчиво поскреб в бороде. — Так, где-то десятая часть! Ну, может, восьмая.

— И как мы эту часть назовем?

— Так и без нас назвали: Погорынье!

— Нет, деда, я не о том. Вот смотри, — Мишка широко развел руки. — Русь — великое княжество. Оно делится на удельные княжества, — Мишка чуть сблизил разведенные ладони, — Черниговское, Турово-Пинское, Переяславское и прочие. А удельное княжество на что делится? — Мишка свел ладони еще больше.

— Кхе… Ну есть города, села… Чего ты хочешь-то? — не понял дед.

— У латинян королевства делятся на герцогства и графства, во главе которых стоят герцоги и графы. Герцогства и графства опять делятся на баронства. У каждого герцога или графа в подчинении несколько баронов. Баронства разделены на дворянские или рыцарские лены. Каждый владетель лена должен по приказу барона прийти к нему со своей дружиной. Чем больше лен, тем больше дружина. Барон их собирает и приводит в распоряжение графа или герцога…

— Понятно, понятно, — перебил дед. — У нас так бояре по призыву князя конно и оружно собираются. У кого, конечно, вотчина есть. Так ты что же, хочешь Погорынье герцогством обозвать?

— Нет, не в наших это обычаях, деда. Но вот у ляхов земля разделена на воеводства.

«Разделена или будет еще когда-то разделена? Не знаю, ну и неважно!»

— Вот это, деда, нам подойдет. Если во главе стоит погорынский воевода боярин Корней сын Агеев из рода Лисовинов, значит — Погорынское воеводство.

— Красота! Лавруха, чего молчишь? Нравится?

Лавр, невольно копируя отца, тоже задумчиво поскреб в бороде.

— Нравится-то нравится, батюшка, и воевода ты и взаправду, а вот боярин…

— То-то и оно, — наставительно заметил дед, — заврался ты, Михайла.

— И ничего я не заврался! Все просто решить можно!

— Сам, что ли, мне боярскую грамоту напишешь, «княже великий»?

— Да она уже написана!

— Вот ты о чем… — дед, прищурившись, уставился на внука. — Помнится, боярин Федор при тебе об этом не говорил. Откуда проведал?

— О чем вы, батюшка? — встрял Лавр.

— Погоди, Лавруха! — Корней отмахнулся от сына, как от зудящего над ухом комара. — Что-то мне не нравится, когда кто ни попадя ненужные вещи узнает… — Дед набычился, шрам на лице начал наливаться кровью. — А ну признавайся, паршивец, от кого узнал!!!

Выдавать мать Мишке показалось недостойным, и он решил воспользоваться любимым приемом «дерьмократов», умудряющихся чуть ли не в любом событии узреть происки спецслужб:

— В Туровском епископстве за нашей сотней внимательно следят, деда. Сам понимаешь. С чего бы меня епископский секретарь Илларион обхаживать стал? Феофана ко мне приставил, а тот, оказывается, с отцом Михаилом в Царьграде вместе учился…

«Пургу вы, конечно, гоните, сэр Майкл, но выглядит весьма многозначительно. Дед должен клюнуть».

Дед клюнул.

— Знают, значит, — пробормотал он негромко. — Только попы или князь тоже? Нет, Вячеслав только приехал, не мог прознать, а попы против сотничьей гривны и не пикнули. Значит, одобряют?

— Илларион Православный орден создать хочет, — напомнил Мишка. — Может, с Погорынского воеводства и собирается начать?

— Может, и собирается… — машинально ответил дед, думая о чем-то своем.

— Да в чем дело-то?! — не выдержал в конце концов Лавр. — Батюшка, да объясни ж наконец!

— А? — Корней уставился на сына, словно только сейчас заметил его присутствие. — Чего тебе, Лавруха?

— Что за грамота, батюшка? О чем вы с Михайлой речь ведете? При чем тут попы, да еще туровские?

— Кхе… — дед неожиданно подмигнул Мишке. — Задурили мы твоему дядьке голову, Михайла? А?

— Так, может, объяснишь, деда. Я-то тоже не очень точно знаю, — «прикинулся шлангом» Мишка. — Так только, намеками.

— Кхе… В общем, такое дело… — Дед все еще колебался. — Славка… Князь Ярослав Святополчич, когда на волынском столе сидел, грамоту мне пожаловал… На боярство и воеводство Погорынское, — дед умолк, снова о чем-то задумавшись.

Мишка затих, боясь спугнуть удачу. Ляпнешь что-нибудь не то, и дед, из чувства противоречия, возьмет и упрется — с места не сдвинешь: упрям сотник Корней временами как баран. Лавр тоже немного помолчал, но потом опять не выдержал:

— Ну так и что, батюшка? Князю виднее, кого чем награждать. Что, пропала грамота, что ли?

— Да не пропала, Лавруша, не пропала. У Федора она хранится до сих пор.

— Так что ж тогда?

— Понимаешь, сынок… — Дед впервые за все время, что помнил Мишка, назвал Лавра сынком. — Князь Ярослав всегда считал, что имеет наследственные права на Туровские земли, а Владимир Мономах, как раз наоборот, этих прав за ним не признавал. Так Славка… князь Ярослав Святополчич извернулся — взял и приляпал на грамоту отцовскую великокняжескую печать. И год поставил тот, когда еще его отец Святополк Изяславич великим киевским князем был. Так что ни Мономах, ни Мономашичи эту грамоту оспорить не могут, но нечестно же!